Зверобой - Джеймс Фенимор Купер

Попрыгунчик кривлялся перед пленником, угрожая ему томагавком то с одной, то с другой стороны, в тщетной надежде испугать бледнолицего. Наконец Зверобой потерял терпение и заговорил впервые с тех пор, как началось испытание.

— Кидай, гурон! — крикнул он. — Твой томагавк позабудет свои обязанности. Почему ты скачешь, словно молодой олень, который хочет показать самке свою резвость? Ты уже взрослый воин, и другой взрослый воин бросает вызов твоим глупым ужимкам. Кидай, или гуронские девушки будут смеяться тебе в лицо!

Хотя Зверобой к этому и не стремился, но его последние слова привели Попрыгунчика в ярость. Та же самая нервная возбудимость, которая делала его столь проворным, не позволяла ему как следует владеть своими чувствами. Едва последние слова успели сорваться с уст пленника, индеец метнул томагавк с явным желанием убить бледнолицего. Если бы намерение было менее смертоносным, то опасность могла бы быть больше. Попрыгунчик целился плохо, и оружие мелькнуло возле щеки пленника и лишь слегка задело его плечо. То был первый случай, когда бросавший старался убить пленника, а не просто напугать его или показать свое искусство. Попрыгунчика немедленно увели прочь с арены и начали горячо упрекать за неуместную торопливость, которая едва не обманула всех ожиданий племени.

За этим раздражительным субъектом последовало еще несколько молодых воинов, бросавших не только томагавки, но также и ножи, что считалось гораздо более опасным. Однако все гуроны были настолько искусны, что не причинили пленнику никакого вреда. Зверобой получил несколько царапин, но ни одну из них нельзя было назвать настоящей раной. Непоколебимая твердость, с которой он глядел в лицо своим мучителям, внушала присутствующим глубокое уважение. И когда вожди объявили, что пленник хорошо выдержал испытание ножом и томагавком, ни один из индейцев не испытывал к нему враждебных чувств, за исключением Сумахи и Попрыгунчика. Эти двое, правда, продолжали подстрекать друг друга, но до сих пор их злоба не встречала отклика. Однако все же была опасность, что и остальные рано или поздно придут в состояние бесноватости, которое обычно сопровождает подобные зрелища среди краснокожих.

Расщепленный Дуб объявил народу, что пленник показал себя настоящим мужчиной; правда, он жил с делаварами, но не стал бабой в рядах этого племени. Вождь спросил, желают ли гуроны дальнейших испытаний. Однако даже самым кротким женщинам жестокое зрелище доставило такое удовольствие, что все в один голос просили продолжать. Хитрый вождь, которому хотелось завербовать славного охотника в свое племя, как иному европейскому министру хочется найти новые источники для податного обложения, старался под всевозможными благовидными предлогами вовремя прекратить жестокую потеху. Он хорошо знал, что если позволить разгореться свирепым страстям, то остановить расходившихся индейцев будет не легче, чем запрудить воды Великих Озер в его родной стране. Итак, он призвал к себе человек пять лучших стрелков и велел подвергнуть пленника испытанию ружьем, указав в то же время, что они должны поддержать свою добрую славу и не осрамиться, показывая свое искусство.

Когда Зверобой увидел, что избранные воины выходят в круг с оружием наготове, он почувствовал такое же облегчение, какое испытывает несчастный страдалец, долго мучающийся от тяжелой болезни и видящий наконец несомненные признаки приближающейся смерти. Малейший промах был бы роковым, потому что стрелять нужно было совсем рядом с головой пленника; при таких обстоятельствах отклонение на дюйм или на два от линии прицела могло сразу решить вопрос жизни и смерти.

При этом испытании не допускались те вольности, которые были разрешены при стрельбе в яблоко, производившейся по приказу Гесслера[78]. Среди индейцев в таких случаях опытный стрелок должен наметить себе цель, отстоящую от головы жертвы на ширину одного волоса. Пленники часто погибали от пуль, выпущенных слишком торопливыми или неискусными руками, и нередко случалось, что индейцы, раздраженные мужеством и насмешками своей жертвы, умерщвляли ее, поддавшись неудержимому гневу. Зверобой отлично знал все это, ибо старики часто коротали долгие зимние вечера в хижинах, рассказывая о битвах, о победах своего народа и о таких состязаниях. Теперь он был твердо уверен, что час его настал, и испытывал своеобразное печальное удовольствие при мысли, что ему суждено пасть от его любимого оружия — карабина. Однако тут произошла небольшая заминка.

Гетти Хаттер была свидетельницей всего происходящего. Жестокое зрелище на первых порах так подействовало на ее слабый рассудок, что совершенно парализовало ее силы, но затем она немного оправилась и вознегодовала при виде мучений, которым индейцы подвергали ее друга. Застенчивая и робкая, как молодая лань, эта прямодушная девушка становилась бесстрашной, когда речь шла о милосердии. Уроки матери и порывы ее собственного сердца заставили девушку забыть женскую робость и сделали ее решительной и смелой. Она вышла на самую середину круга, кроткая, женственная, стыдливая, как всегда, но в то же время серьезная и непоколебимая.

— Почему вы мучаете Зверобоя, краснокожие? — спросила она. — Что он сделал такого, что вы позволяете себе играть его жизнью? Кто дал вам право быть его судьями? А что, если один из ваших ножей или томагавков ранит его? Кто из вас возьмется вылечить эту рану? Кроме того, обижая Зверобоя, вы обижаете вашего собственного друга: когда отец и Гарри Непоседа отправились на охоту за вашими скальпами, он не захотел присоединиться к ним и остался в челноке. Мучая этого юношу, вы мучаете своего друга.

Гуроны внимательно выслушали Гетти, и один из них, понимавший по-английски, перевел все сказанное на свой родной язык. Расщепленный Дуб, узнав, чего желает девушка, ответил ей по-ирокезски, а переводчик тотчас же повторил это по-английски.

— Мне приятно слышать слова моей дочери, — сказал суровый старый оратор таким мягким голосом и улыбаясь так ласково, как будто он обращался к ребенку. — Гуроны рады слышать ее голос, они поняли то, что она сказала. Великий дух часто говорит с людьми таким языком. На этот раз глаза ее не были открыты достаточно широко и не видели всего, что случилось. Зверобой не ходил на охоту за нашими скальпами, это правда. Почему же он не пошел за ними? Вот они на наших головах, и смелый враг всегда может протянуть руку, чтобы овладеть ими. Гуроны — слишком великий народ, чтобы наказывать людей, снимающих скальпы. То, что они делают сами, они одобряют и у других. Пусть моя дочь оглянется по сторонам и сосчитает моих воинов. Если бы я имел столько рук, сколько их имеют четыре воина вместе, число их пальцев было бы равно числу моего народа, когда мы впервые пришли в вашу охотничью область. Теперь не хватает целой руки. Где ее пальцы? Два из них срезаны этим бледнолицым; гуроны хотят знать, как он сделал это: с помощью мужественного сердца или путем измены, как крадущаяся лиса или как прыгающая пантера?