Эона. Последняя заклинательница драконов - Элисон Гудман

Я опустилась на колени рядом с ним:

– Ты предал нас, Юсо. Это все твоя вина. И ты ждешь от меня прощения?

Затуманенные глаза капитана сосредоточились на Идо. Заклинатель придавил коленом вторую руку Сетона. Тот дернулся вверх, но Идо врезал его по лицу рукоятью длинного ножа, и голова со стуком ударилась о доски.

– Идо считает, что ты похожа на него, – медленно выдавил Юсо. И закашлялся, разбрызгивая кровь. – Но в тебе еще сохранилось милосердие, верно?

Дыхание его стихло.

Милосердна ли я? Я не чувствовала особой мягкости в своем сердце и – да помогут мне боги – прекрасно понимала улыбку наслаждения на лице Идо. Я поднялась и, поставив ногу на грудь капитана, вырвала меч Кинры из мертвого тела. Ее пылающий гнев все еще шептал о своей жажде. «Забери жемчужину». Я крутанула обоими мечами и с радостью приняла их вернувшуюся ярость и силу, словно долгожданного друга.

Я наблюдала, как заклинатель, склонившись над Сетоном, вертит в руке нож.

– Что же мне вырезать на твоей коже? – Он по-прежнему идеально имитировал ласковый тон верховного лорда. – «Предатель»? «Ублюдок»? А как насчет «Всегда второй сын»?

Сетон пытался вывернуться из-под ножа, зависшего над его грудиной. Предостерегающе пощелкав языком, Идо прижал кончик лезвия к плоти и провел им вниз, выпуская струи крови. Сетон вновь закричал и отчаянно замолотил головой по доскам.

Наполнившись мрачной решимостью, я направилась к ним. «Забери жемчужину!» С каждым судорожным взлетом груди Сетона, камень катался по окровавленной ложбинке меж ключицами, болтаясь на четырех грубых стежках. Я могла бы вырезать его. Почувствовать, как ублюдок корчится и кричит. Отомстить за мучения Киго.

– Отойди! – велела я Идо и подняла меч.

– Погоди. – Заклинатель пригвоздил длинным ножом вторую ладонь Сетона, вызвав новый поток рыданий и криков, затем посмотрел на меня и улыбнулся. Злобно, жестоко… и интимно, словно любовник. – Наслаждайся.

Полные боли глаза Сетона встретились с моими, пока он пытался освободить ладони от ножей. Я провела кончиком меча по его шее. Губы верховного лорда раздвинулись в оскале загнанного зверя. Он заслуживал медленной смерти. Заслуживал агонии и страха. Но я не могла так поступить. Юсо был прав: мне все же не чуждо милосердие. С рычанием я вонзила оба клинка в изуродованную грудь; руки дрожали от сопротивления кожи и костей.

Сетон захрипел и выгнул в последний раз. Жемчужина качнулась и замерла во впадинке его шеи, а воздух наполнился вонью посмертных испражнений. Я выдернула один меч. Труп дернулся и вновь осел на помост. Сглатывая тошноту, я срезала швы, освободив камень. Мечи Кинры наконец-то выполнили свою миссию.

Я разжала ладонь. Императорская жемчужина была тяжелой и горячей… слишком горячей, так что это явно не тепло тела Сетон а.

Идо вырвал нож из ладони верховного лорда и вытер кровь о штанину:

– Наслаждение почти такое, как я себе представлял. Хоть все и закончилось преждевременно. – Он осуждающе покосился на меня и сунул лезвие в сапог. – Где фолиант?

Заклинатель проследил за моим взглядом через помост. Киго и Дела уже убили или прогнали всех стражников и теперь пытались подобрать черную книгу, уклоняя от хлестких ударов белого жемчуга. Дела держала свою разодранную тунику точно сеть, готовая набросить ее на извивающуюся нить. Позади нее резко осел на доски Тозай, рука его была выгнута под странным углом. Ранен. Рядом лежала темная фигура верховного лорда Туя. Ну хоть оба брата мертвы.

– Фолиант у Киго, – сказала я. – Мы мож…

Внезапно голос пропал. Все чувства потонули в сокрушительной волне боли, что пронеслась по каждой моей внутренней тропе. Меч Кинры выпал из руки. Другая судорожно стиснула жемчужину, когти оправы впились в ладонь. Сквозь серую пелену я видела, как Идо отшатнулся и разинул рот в крике, но слышала только вой утраты в моей голове. Воздух сжался, придавливая нас к земле, а потом взорвался. Два огромных дракона – красный и синий – с грохотом ворвались в долину, и отголосок энергии толкнул меня на колени.

Массивное алое тело Зеркального дракона – в два раза больше любого самца – заполнило зазор на востоке круга. Она запрокинула голову и воззвала, высокий завывающий звук дрожью прошелся по длинной шее. Мерцающее пламя красных и оранжевых чешуек вспыхивало и колыхалось при каждом движении мышц. Огромные круглые глаза закрылись от напряжения, когда дракон замкнула круг тел и силы. Разбухшая золотая жемчужина под подбородком пульсировала, ее гулкая песнь парила над пронзительными завываниями жемчужин остальных одиннадцати зверей.

– Эона, – прошептала я, но знала, что отныне меня не услышат.

Зеркальный дракон пришла в земную плоскость. И наша связь распалась. Из меня словно душу вынули. Я была пустой, бессильной, и не могла пошевелиться, скованная дикой болью.

– Нет! – Голос Идо. Надтреснутый, опустошенный.

Его синий зверь ревом откликнулся на зов красного дракона, тонкие крылья распахнулись, а лапа с опаловыми когтями поднялась, рассекая воздух.

Я отвернулась. Меня будто высушили до костей.

– Идо, я не могу ее позвать.

Тело Идо болезненно изогнулось, кулаки прижались к вискам.

– Они замкнули круг. – Тяжело дыша, он медленно поднял голову и оглядел драконов. – У нас мало времени.

Темные тучи заволокли небо, образовав круг над двенадцатью драконами на земле. Неподвижный воздух превратился в теплый ветерок, принесший ароматы сладких пряностей и соленого пота. А под всем этим ощущалась промозглая вонь мочи и крови – запах поля брани.

Я слышала топот бегущих ног. Сквозь боль прорывался голос Киго:

– Эона, ты ранена?

Он присел рядом со мной. Из длинного пореза на плече сочилась кровь, заливая грудь и руку. Дела и Тозай стояли за спиной Киго – оба тоже окровавленные. Двоедушница держала извивающуюся скомканную тунику с фолиантом.

– Мой дракон ушла, Киго, – прохрипела я. – Ушла.

– Нет, Эона, она здесь, перед нами. Я вижу ее в круге.

Я прижала кулаки к груди, раскачиваясь в агонии:

– Она ушла от меня. – Голос сорвался в рыдания. – У меня больше нет с ней связи. Нет силы.

Киго обхватил меня руками. Я прильнула к нему, и ледяная боль чуть отступила под натиском его тепла.

– Тозай! – вскрикнула Дела, и я подняла голову.

Генерал покачнулся, его обветренное лицо вдруг стало болезненно желтым. Дела выронила укутанную книгу и поймала его, под немалым весом ее руки и обнаженный торс напряглись. Я увидела все еще кровоточащую рану на виске Тозай, а ведущая в бою и, судя по всему, сломанная рука безвольно свисала вдоль тела. Но я не могла его исцелить. Я уже никого никогда не могла исцелить.