Погасить черное пламя - Мария Гинзбург

– А ты знаешь в этом толк, – пробормотал ошеломленный Ульрик.

Ему еще никогда не приходилось прятаться по пещерам, но он сразу понял, что судьба свела его с мастером этого дела.

– Встретимся через два часа, – закончил Кулумит.

Он поднялся и вышел. Ульрик запер дверь на тяжелый засов. Впопыхах они совершенно забыли это сделать, а ведь их мог навестить гораздо менее дружелюбный гость.

– Кто это? – спросил Ульрик у сестры. – Ему можно верить?

– Да, – ответила Урсула.

Ульрик крякнул, почесал подбородок и осведомился:

– Помнишь, у тебя заказывали сорок штук матросских одеял? Ты еще не выдала заказ?

Никто не закрыл глаза императору, и погасшие, похожие на покрытые толстым слоем пыли гигантские алмазы глаза смотрели в потолок. По длинному черному хвосту дракона прошла судорога. Торчащие на нем жуткие шипы зашевелились, словно их пригладила невидимая огромная рука. В прозрачной глубине глаз императора заплясал алый огонек, заискрился, наполняя радужку золотистым сиянием.

Черное Пламя с усилием приподнял голову и огляделся. Магические светильники все еще работали. Император увидел порядком опустевшую сокровищницу, черный лаз потайного хода и поднятую над ним плиту.

У правой передней лапы дракон увидел своего заклятого врага. Эльф растянулся на золотом ковре и как будто спал. Черное Пламя испуганно отдернул лапу, но тут же сообразил, что будь Лайтонд жив, сообщники бы не бросили его здесь. Дракон осторожно перевернул тело. Даже кошка может перевернуть мышонка, не оставив на нем ни царапины, если она этого не хочет. Черное Пламя быстро ощупал Лайтонда своим длинным, теплым, раздвоенным языком.

Эльф был безнадежно мертв.

Черное Пламя занес было лапу, чтобы превратить эту голову в алую лепешку… но что-то вспомнил и передумал. Горько, совершенно по-человечески вздохнув, он с трудом развернулся и пополз к стене, украшенной барельефом с изображением Небесного Коня. Земля вокруг сокровищницы была пронизана потайными ходами, как сыр дырками – сыра было очень мало, а дырок много. Каменные створки бесшумно разъехались, затянутые в пазы хитроумным механизмом.

Император потерял возможность выдыхать огонь после того, как Лайтонд применил к нему заклятье Истинного Облика. Но к Черному Пламени вернулись некоторые другие способности, о которых он уже успел позабыть. Слюна, капнувшая с языка линдворма на лицо погибшего, полностью впиталась в тот момент, когда из подземного хода еще торчал черный шипастый хвост. Император здорово поправился последнее время, и с трудом помещался в проходе, созданном для него в лучшие годы. Линдворм не мог обернуться и последний раз глянуть на своего противника.

Впрочем, это было и к лучшему.

Лайтонд болезненно наморщился. Эльф открыл глаза в тот миг, когда кончик императорского хвоста исчезал во мраке потайного хода.

Еще когда Искандер показывал заговорщикам, куда приводит подземный ход, Зигфрид подумал, что безрадостнее ночного берега зимнего моря может быть только Нильфхель. Именно таким химмельриттер видел обиталище трусов в своих снах – голый, бесприютный берег, покрытый скользкой хрустящей коркой наста. В Нильфхеле на этом берегу лежали скелеты кораблей с истрепанными парусами и ободранной обшивкой. Сквозь дыры в ней, как ребра, зияли шпангоуты.

Оборотень ошибся. Безрадостнее берега моря ночью и зимой может быть только этот же берег в безлунную ночь. Маскировать выход заговорщики на этот раз не стали. Все предосторожности были теперь ни к чему. Да и чары, которыми был оплетен туннель, должны были поднять перед приливом тяжелый щит и закрыть проход.

Песок был очень влажным и тяжелым. Идти по нему было бы легко, если бы не корочка наста, стеклянным налетом покрывшая побережье. Мандречены были в состоянии разглядеть только мерцавшие метрах в пятидесяти слева фонари набережной. Если бы эльфы не видели в темноте, заговорщикам никогда не удалось бы выйти к назначенной точке встречи, где их должен был ждать Кулумит и шлюпка. Это «никогда» было бы очень коротким. Владислав услышал, как отбивают часы на городской звоннице и сказал нервно:

– До начала прилива осталось полчаса. Где же наша лодка?

– Где Лайтонд? – спросил вдруг Искандер очень ясным голосом.

– Иди, иди, – подтолкнул его Радагаст.

Зигфрид первым заметил Кулумита. Рыжий эльф сидел на корточках около лодки. Услышав голоса, Кулумит поднялся на ноги.

– Лодка уже здесь, – ответил Кулумит громко.

– Да мы видим тебя, – весело сказала Глиргвай. – Ты наш спаситель!

Теперь стал заметен и корабль, уютно лежавший в дрейфе в полукилометре от берега, с подветренной стороны острова Крука. По мачтам его бегали небольшие голубые огоньки – Кулумит не пожалел Чи, когда оплетал шнек чарами. Люди, эльфы и оборотень спешно погрузились в лодку.

– А где Лайтонд? – тихо спросил Кулумит у Рингрина. – Почему этот мандречен о нем спрашивал? Что-то случилось?

– Лайтонд умер от ран, – помолчав, ответил принц. – Мы оставили тело в сокровищнице. Дракон тоже мертв.

– Да посадит Мелькор Лайтонда одесную от себя, – пробормотал потрясенный эльф.

– Забирайся в лодку, Кулумит, – сказал Рингрин. – Нам пора.

– Ваше величество, разрешите мне остаться здесь, – произнес Кулумит.

– Что? – изумился принц.

И в тот же миг понял, что в глубине души он знал – Кулумит попросит его об этом. Знал с того самого момента, когда изливал ему на кухне душу, ругательски ругая Рабин, а рыжий эльф кивал и отводил глаза.

– Пожалуйста, Рин, – сказал Кулумит. – Я все сделал. Матросов я заколдовал, они подчинятся любому вашему слову. Капитан заверил меня, что к рассвету уже будете в Куле.

– Скоро там? – раздраженно, но вместе с тем почти умоляюще спросил Владислав.

Рингрин покачал головой, тяжело вздохнул и сказал:

– Ну хорошо, оставайся.

Он торопливо обнял Кулумита на прощанье, всучил ему тяжелый поставец и запрыгнул в лодку. Глиргвай уже подняла якорь. Радагаст и Зигфрид сидели на веслах и ждали только принца, чтобы оттолкнуться от берега и направиться к замершему в черноте кораблю.

Волна лизнула носки сапог Кулумита. Рыжий эльф повернулся и торопливо зашагал к гранитной лестнице, ведущей на высоко поднятую над берегом набережную Зеленого мыса. В горле у него першило – наверняка от холодного ветра. Кулумит не ожидал, что Рингрин так легко согласится. Только когда позади стукнул якорь шнека, который матросы поднимали со дна, рыжий эльф окончательно понял, что он сделал.

Он остался совершенно один в чужой стране, где с рассветом вспыхнет гражданская война. Собственно говоря, она началась в тот миг, когда первые капли крови дракона оросили пол замка. Возможно, Кулумиту больше никогда не доведется встретить всех тех, кого он так хорошо знал и любил. Его ждала совсем иная жизнь, с совсем другими правилами, чем те, к которым он привык.