Связанные - Олли Ярвинен

позвоночник заменили на раскалённый стержень — но одновременно с этим, Кристина поняла, что всё закончилось. Длинные пальцы призрака по-прежнему сжимали шею, но бесконечная чернота, до краёв заполняющие глазницы, медленно отступала, сменяясь совершенно обычными белками и зрачками с радужкой приятного коньячного цвета. Так же быстро преображались и черты лица: отхлынула мертвенная бледность кожи, порозовели скулы, исчезла жуткая пасть-лепесток, затянулась ужасная рана на щеке. Последними изменения затронули всклокоченные волосы, которые сначала пришли в движение, словно спутанный клубок змей, а затем в полном порядке легли на тонкие плечи. Кристина даже не заметила, как всего за несколько секунд, разъярённое чудовище, одержимое голодом, яростью и ненавистью, успело превратиться в миловидную женщину средних лет, которую можно было хоть сейчас снимать в социальной рекламе в роли счастливой матери семейства.

— Стой! — хрипло выкрикнула Кристина, когда за спиной раха возник Мартон с занесённым для удара клинком. Тот резко затормозил, обескураженно переводя взгляд то на неё, то на заставшего без движения призрака, а затем плавно переместился в сторону и изготовился для удара — видимо, рассудив, что лишняя осторожность не повредит.

«У нас пара минут, дольше не выдержу», — Кристина облизнула потрескавшиеся губы и огляделась по сторонам в поисках Хель.

Та обнаружилась на прежнем месте — каким-то чудом ей удалось вытолкнуть лезвие кинжала наполовину, но до полной победы над опасным оружием, безусловно «способным причинять боль», было ещё далеко. Казалось, она вообще потеряла ориентацию в пространстве и представление о том, что происходит вокруг: во всяком случае, попытка Нильсема приблизиться, чтобы вынуть кинжал, едва не стоила ему головы. И хотя гвардеец отвёл удар в сторону, во второй раз приблизиться к ошеломлённому призраку он больше не решался.

«Просто замри и дай себе помочь, — мысленно потянулась к ней Кристина. — Я держу „Другую“, но без тебя здесь не обойтись».

Хель послушно застыла — насколько это вообще было для неё возможно — и медленно, будто ожидая подвоха, втянула клинок в руку; Нильсем, не дожидаясь приглашения, одним прыжком оказался рядом и быстро избавил её от раздражающего лезвия. Кристина выдохнула с облегчением: ей и самой стало немного легче.

Тем временем Эйдон опустился рядом с раненым Вильёном, рукавом вытер кровь у него с губ и принялся аккуратно затягивать ремни, скрепляющие переднюю и заднюю части кирасы, чтобы создать жёсткий корсет, в котором гвардеец мог бы относительно безболезненно дышать. Чуть поодаль тряс головой Анор, которому, похоже, повезло отделаться лёгким испугом.

«Вот и хорошо, — Кристина поёрзала на месте, как будто это могло помочь от жгучей боли, растекающейся вдоль позвоночника по всему телу. — Теперь к самому главному».

Однако перейти «к самому главному» ей так и не удалось: неожиданно рах вздрогнул, словно просыпаясь ото сна, и сфокусировал взгляд на её лице. Чужие мысли проникли в сознание, медленно складываясь сначала в слоги, а затем и в отдельные слова — на первый взгляд совершенно бессмысленные, будто бы выхваченные из безумного потока сознания:

«Здесь. Там. Другие. Ты. Мы. Тогда. Сейчас». — Слова сменяли друг друга, но как ни старалась, связи между ними Кристина так и не уловила.

«Что ты такое?» — Вдруг совершенно отчётливо прозвучало у неё в голове.

От неожиданности Кристина сильнее сжала пальцы на горле призрака, отчего обожженные кончики пальцев погрузились во что-то податливое и колючие; однако разжимать хватку было слишком рискованно.

— Ты меня понимаешь? — наконец, сипло спросила она.

Рах медленно кивнул в ответ.

— Хорошо. — В том, что он сумеет разобраться с речью, у Кристины с самого начала не было сомнений. Но, в отличие от Хель, между ними не было никакой связи — не значит ли это, что призрак должен был говорить на «правильной речи»?

В эту секунду у неё вновь сжалось сердце, словно само мироздание напоминало, что лингвистическими изысканиями можно заняться позже, а вот наличие длинных пальцев на шее, да ещё таких, которые в любую минут могут превратиться в острые когти, было куда более насущной проблемой.

— Давай так: я попробую освободить одну руку, хорошо? Скажи, если почувствуешь что-нибудь странное. Да, — спохватилась Кристина, — «странное» — это если тебе вдруг нестерпимо захочется кого-нибудь убить.

С этими словами она осторожно высвободила пальцы из колючего ничто, заполняющего шею раха, и опустила руку — призрак молчал, безразлично глядя прямо перед собой. Это, судя по всему, можно было считать хорошим знаком, и Кристина перешла к следующему этапу:

— Теперь ты, — скомандовала она. — Возьми меня за руку и не отпускай, пока я не скажу.

Рах без колебаний исполнил команду, и Кристина в который раз возблагодарила восхваляемые в этом мире Великие силы за то, что они наделили этих существ таким покладистым характером. Однако теперь, когда непосредственная угроза миновала, предстояло разобраться с самым главным.

— Ты должна уйти, — начала она без особой надежды на успех: весь расчёт был на то, что рах не станет задавать вопросов и просто сделает, что велят. Впрочем, она понимала, что это половинчатое решение — но что ещё оставалось делать? Убивать раха они уже пытались, но раз за разом ничего хорошего из этого не выходило — наоборот, становилось только хуже.

Между тем время шло, а призрак молчал: то ли пропустил пожелание Кристины мимо ушей, то ли просто оторопел от подобной наглости.

«Почему?», — наконец, тихо прошелестело в голове.

— Нужно, понимаешь? — не сдавалась Кристина. — Возьми столько… энергии? В общем, бери, что тебе нужно, чтобы хотя бы ненадолго остаться в сознании, и выжги у себя на подкорке, что тебе нужно домой; там ты хотя бы никому не навредишь. Запомни, нужно вернуться в свой лес…

Не успела Кристина выговорить последние слова, как на неё обрушилась мощная волна чужих эмоций, настоящий поток, по силе вполне сопоставимый с той ненавистью и злостью, которую совсем недавно пропустили через неё призраки. Но в этот раз ощущения были совсем другими: более выраженными, острыми, ввинчивающимися в сознание, но при этом более сложными и противоречивыми. Больше не ненависть и злость, но решительный протест, граничащий с яростным возмущением. Кристина обернулась через плечо — и невольно поёжилась, стоило только взглянуть на Хель, замершую в нескольких метрах у неё за спиной. Голова чуть склонена на бок, на лице спокойное и безмятежное выражение, руки аккуратно сложены на животе — но в глаза, доверху наполненные кипящей темнотой, было страшно смотреть.

— Не в лес, а на своё болото, конечно же, — проглотив ком в горле, поправилась Кристина. Жгучие возмущение схлынуло, оставив после себя лишь почти незаметный фон, который можно было бы истолковать