S-T-I-K-S. Цвет ее глаз - Аля Холодова

– А потом что?! – спросили из темноты незнакомым голосом.

– Перец, два раза я тебя уже спасал, а где два, там и три! Давайте уже, начинайте за себя думать, пока я сам могу все вопросы порешать!

– Дзен один хрен нас спишет!

При этих словах полковник зашевелился, чуть отодвинулся и выпустил короткую, в два патрона, очередь. Во мраке кто-то мучительно вскрикнул, Перец ошеломленно завопил:

– Лазарь, ты что творишь?! Мы же добазарились без пальбы!

– Нихрена я не добазаривался, это все Гавроша влажные мечты!

– Да ты его завалил!

– Да что ты такое говоришь?! Ну надо же, хоть бери да свечку за упокой ставь! Забудь, он все равно не жилец, сомневается много, а сомневаться сейчас вредно! Перец, я же тебе почти как родной отец! Ты же видел, я не в тебя стрелял, в него! Жалею тебя, балбеса неблагодарного! Так и будешь кочевряжиться или добром решим?!

– Да я вообще не при делах! Мне сказали лезть, я и полез! Лазарь, они там такое крутят, что я только…

– Ладно, проехали! – перебил полковник. – Потом все расскажешь! Бросай автомат и руки поднимай! Времени нет, я не могу всю ночь тебя уламывать! Или ты жить не хочешь?! Ну так скажи прямо, и базар свернем!

В темноте послышалось непонятное шуршание, затем прокричали:

– Ладно! Выхожу! Не стреляй, я один!

Галерею чуть подсветило загоревшимся неподалеку фонарем, и я смогла рассмотреть, как господин Лазарь осторожно выглянул из ниши. Увиденное его успокоило, он вышел и, вскидывая автомат, скомандовал:

– Перец, не жмись к стене! Встал посредине, чтобы я видел твои руки!

– Да я и так стою! – ответили с легким недоумением.

На последнем слове полковник очень быстро выпустил две короткие очереди. Свет в галерее заметался, послышался дикий нескончаемый крик переполненный болью. Прицелившись, полковник выстрелил еще раз, после чего все стихло.

Хотя нет, кто-то тихонечко постанывал и слышались непонятные звуки, будто жесткой мочалкой медленно водят по коже. Очень сомневаюсь, что причина шума именно в этом, но по другому описать услышанное не получается.

– Постой здесь, – не оборачиваясь в мою сторону, тихо произнес полковник и совершенно беззвучно скользнул вперед.

И это несмотря на лужи и коварно-шумный мусор под ногами.

Долго ждать не пришлось. В галерее послышались два одиночных выстрела, спустя несколько секунд еще один, после чего господин Лазарь громко позвал:

– Элли, бегом ко мне!

Бежать я не рискнула. Фонарик застреленных людей не потух, но он слишком далеко, свет сюда почти не достает, а под ногами много чего нехорошего встречается, не хватало еще споткнуться и упасть. Прошлась местами быстро, местами выверяя каждый шаг и делая остановки, но полковник меня не поторапливал.

Дойдя до него, увидела два тела лежащие в грязной луже. Еще одно находилось чуть дальше в нише под очередным люком, перед тем как умереть, этот человек сидел прислонившись спиной к стене и упал на бок в скрюченном положении.

Полковник, по звериному озираясь, с силой опустил ногу на фонарь, что валялся на полу, раздавив его с громким хрустом. Вновь стало темно, и я вздрогнула, когда сам мрак ухватил меня за руку и ненавистным голосом прошипел:

– Придется обойтись без света, просто иди за мной. Если что-то под ноги подвернется, я буду предупреждать.

Несмотря на все предупреждения, я то и дело спотыкалась, пол в галерее дальше стал еще ужаснее. А полковник, каждый раз удерживая меня на ногах, все больше нервничал и пытался увеличить скорость. Включи он фонарь, могла бы идти нормально, но он почему-то не хотел это делать. Должно быть не ожидал столкнуться под землей с врагами и теперь опасается повторения нежелательной встречи.

Если наткнемся на группу с гранатометом, все очень быстро закончится. Я слышала, что взрыв под землей гораздо опаснее, чем на открытом месте и теперь, оказавшись во мраке, ни капли не сомневалась, что спастись не получится.

Где здесь можно спрятаться от осколков? Только в нишах, а они, наверное, встречаются нечасто, да и не слишком надежные.

Говорят, что одна из главных причин смертности иммунных – самоубийства. Но я никогда не понимала людей, которые убивают себя. Что бы ни происходило со мной, как бы я не рисковала, но ни разу такое в голову не приходило.

Ну разве что при последнем разговоре с Маргарет пообещала ей не попасть в руки западников живой. Но это другое дело, ведь узнай они детали побега, могли пострадать те, кто мне помогали.

Это самое меньшее, что я могла ей пообещать.

Я все еще хочу жить и потому подчиняюсь полковнику беспрекословно, стараясь поспевать за ним изо всех сил. Не знаю, что сейчас происходит и, следовательно, понятия не имею, как выбраться без его помощи.

Как бы я к нему не относилась, нельзя не признать, что он знает все или почти все. Каждый его шаг продуман, мы идем к какой-то цели, а не наобум.

И полковник тоже любит жизнь, смерть в его планы явно не входит. Значит, мне ничего не остается, как идти вместе с ним.

– Осторожно Элли, тут кирпичей куча, аккуратнее на них. Не спеши, левее сдвинься, тут справа железяка нехорошая. А тут кто-то свой скелет забыл, переступи, а то ножку можно повредить. Вот так, умница.

Заботится, гад.

Не могу сказать, как долго мы бродили по сырому подземелью. Оказывается, под землей, во мраке, теряется ощущение времени. Особенно, если ничего сильно интересного не происходит. Иногда я слышала подозрительные звуки, господин Лазарь при этом обычно останавливался и, бывало, прижимал меня к грязным стенам. Но ни разу при этом по нам не выстрелили, сам он тоже не стрелял.

Блуждания завершились внезапно.

Полковник развернул меня за плечи, подтолкнул в спину и тихо сказал:

– Прямо перед тобой лестница, хватайся за нее и лезь наверх. Она ржавая, но крепкая, не бойся.

Лестница была не просто ржавой, а ржавой неописуемо. Поначалу я и правда испугалась, когда, ухватившись за перекладину, почувствовала, что та рассыпается в ладонях. Не удивилась бы, рассыпься она в труху полностью, но этого не случилось, все же железная сердцевина осталась достаточно крепкой, чтобы выдержать мой вес.

Впервые за все время знакомства с господином Лазарем пожелала ему удачи. В том смысле, чтобы лестница выдержала и его, он ведь куда тяжелее, чем я. Не представляю, что буду делать без этого ужасного человека, в мертвом городе происходит что-то непонятное и нехорошее, невозможно разобрать, где здесь враги, да и друзей у меня нет. Западники из-за каких-то бессмысленных дрязг убивают другу друга, а я тут та самая пешка, которую никому не жалко. Стоит показаться не там где надо, и прощай жизнь.