Плавучий остров - Жюль Верн

Но хотя положение Мастона и было величественно, оно становилось все опасней и опасней. Вокруг балтиморской тюрьмы днем и ночью толпился возбужденный народ. Раздавались яростные крики. Взбешенные люди хотели hic et nunc[84]линчевать Дж. Т. Мастона. Полиция опасалась, что наступит час, когда она не будет в силах защитить его.

Желая удовлетворить и американцев и жителей других стран, вашингтонское правительство решило, наконец, предать Дж. Т. Мастона уголовному суду.

Охваченные безумным страхом, присяжные заседатели "управились бы с ним в два счета", как говорил Альсид Пьердэ, начиная чувствовать даже некоторое уважение к твердому характеру математика.

И вот утром 5 сентября председатель Комиссии по расследованию появился в камере узника.

По настоятельной просьбе миссис Эвенджелины Скорбит ей тоже было разрешено посетить заключенного. А вдруг в последнюю минуту влияние этой милой женщины возьмет верх? Не следовало ничем пренебрегать. Здесь все способы были хороши, лишь бы, наконец, разгадать загадку.

— А если ничего не выйдет, тогда увидим! — говорили члены комиссии.

— Что же это вы увидите? — возражали прозорливые люди. — Какой прок вешать Дж. Т. Мастона, если ужасная катастрофа все равно разразится!

Итак, около 11 часов перед Дж. Т. Мастоном появились миссис Эвенджелина Скорбит и Джон Х. Престис, председатель Комиссии по расследованию.

Сразу же приступили к делу. Разговор состоял из вопросов и ответов — вопросов весьма резких, ответов совершенно спокойных.

И кто бы поверил, что спокойным окажется Дж. Т. Мастон!

— В последний раз спрашиваю вас: будете ли вы говорить? — спросил Джон Х. Престис.

— О чем? — иронически осведомился секретарь Пушечного клуба.

— О том, куда уехал ваш друг Барбикен.

— Я уже говорил об этом сто раз.

— Повторите в сто первый!

— Он там, где будет произведен выстрел.

— А где будет, произведен выстрел?

— Там, где сейчас мой друг Барбикен.

— Берегитесь, Дж. Т. Мастон.

— Чего же?

— Последствий запирательства, которое может…

— Помешать вам узнать то, чего вам и знать не следует.

— Но мы имеем право знать!

— Я этого не считаю.

— Мы привлечем вас к уголовной ответственности!

— И привлекайте!

— Суд осудит вас!

— Это дело судей.

— Приговор будет тотчас приведен в исполнение.

— Ну и пусть!

— Дорогой Мастон!.. — осмелилась произнести миссис Эвенджелина Скорбит, чье сердце сжалось при этих страшных словах.

— О… миссис! — сказал Дж. Т. Мастон.

Она склонила голову и замолкла.

— Угодно вам узнать, каков будет приговор? — спросил председатель Джон Х. Престис.

— Если уж вам так хочется… — сказал Дж. Т. Мастон.

— Вы будете присуждены к высшей каре… Чего вы и заслуживаете!

— Вот как!

— И будете повешены, сударь. Это так же верно, как то, что два да два четыре!

— Ну тогда, сударь, у меня есть еще надежда, — хладнокровно ответил Дж. Т. Мастон. — Будь вы хоть немного сведущи в математике, вы не сказали бы "так же верно, как то, что два да два четыре". Не все математики безумны настолько, чтобы утверждать, будто сумма двух чисел равна сумме их частей, то есть, что два и два дадут ровно четыре!

— Сударь! — воскликнул председатель, совершенно сбитый с толку.

— Если бы вы сказали, — возразил Дж. Т. Мастон, — "так же верно, как то, что один и один будет два", — тогда другое дело! Это совершенно очевидно, потому что это вовсе не теорема, а просто определение!

Получив этот урок арифметики, председатель комиссии повернулся и ушел, а миссис Эвенджелина Скорбит послала самый пламенный взгляд властителю своих дум!

очень короткая, но в которой "х" получает,

наконец, географическое значение

К счастью для Дж. Т. Мастона, федеральное правительство вдруг получило следующую телеграмму от американского консула в Занзибаре:

"Государственному секретарю Джону С.Райту,

Вашингтон, США.

Занзибар, 13 сентября, 5 часов утра по местному времени.

В Вамасаи, к югу от горной цепи Килиманджаро, производятся большие работы. Председатель Барбикен и капитан Николь с многочисленными рабочими-неграми уже восемь месяцев как обосновались во владениях султана Бали-Бали, о чем имею честь довести до сведения правительства.

Ричард У.Траст, консул".

Вот как обнаружилась тайна Дж. Т. Мастона. И вот почему, хотя секретарь Пушечного клуба и содержался в заключении, он не был повешен.

Но — как знать? — может быть, впоследствии ему самому пришлось пожалеть о том, что он не умер во всем блеске своей славы!

которая содержит кое-что чрезвычайно

важное для обитателей земного шара

Итак, вашингтонскому правительству стало теперь известно, где действовали Барбикен и К o . Не приходилось сомневаться в точности указаний, — занзибарский консул известен был как человек положительный, и его слова следовало принять на веру. К тому же сообщение подтверждалось и другими телеграммами. Именно там, в Африке, в Вамасаи, среди гор Килиманджаро, в сотне миль к западу от берега, немного южнее линии экватора, инженеры Арктической промышленной компании заканчивали свои гигантские работы.

Как они могли тайно пробраться в эти места, к подножью знаменитой горы, о которой впервые сообщили в 1849 году доктор Ребвиани и доктор Крапф и первое восхождение на которую было совершено путешественниками Отто Элерсом и Абботом? Как удалось устроить там мастерские, соорудить литейный завод, собрать необходимое количество рабочих? Каким способом завязаны были отношения со свирепыми племенами этой страны, с их коварными и жестокими повелителями? Этого никто не знал. Да и едва ли это могло открыться когда-нибудь, потому что до 22 сентября оставались считанные дни.

По этой же причине, узнав от миссис Эвенджелины Скорбит, что телеграмма из Занзибара раскрыла тайну Килиманджаро, Дж. Т. Мастон фыркнул, гордо взмахнул своим железным крючком и объявил:

— Не беда! По телефону и телеграфу пока еще нельзя передвигаться, а через шесть дней — трах-тарарах, и дело в шляпе!

Всякий, услышав, как звучно выпалил это Мастон (так выпалила когда-то "Колумбиада"), только подивился бы, сколько еще жизненной силы сохранилось в старых артиллеристах!