Восточная стратегия. Офицерский гамбит - Валентин Бадрак

Алексею Сергеевичу и в самом деле было любопытно, что старшее поколение Киева думает о тех, кому передают полномочия отвечать за страну. Старик многозначительно улыбнулся, остановился и хулигански сунул руки в карманы брюк.

– Определенное ментальное сходство роднит их больше, чем индивидуальные отличия разделяют. Когда Виктор Янукович оговаривается или одаривает слушателей очередной длинной паузой, а у Юлии Тимошенко заговорщицки бегают глаза, это свидетельствует о расхождении их слов и намерений. Когда Виктор Ющенко – красивый певец мифов, я бы сказал, лишенный воли сказочник – пытался свои представления о патриархальной семье перенести на государственное устройство, это тоже выдает пропасть между помыслами и делами. Вечно колеблющийся Ющенко не учел, что он и на роль строгого царя, сурового отца нации сам не подходит, и украинцы ментально не принимают образ царя. Украинцы, в отличие от россиян, рациональны, им нужны подтверждения удали и величия лидера. Это вам не Россия, где готовы верить слепо, иррационально, не требуя никаких подтверждений. А Ющенко оказался неповоротливым, негибким, неспособным к адаптации, со злостью воспринимающим критику в свой адрес. Но самое главное, Ющенко никогда по-настоящему не верил в то, что провозглашал, – в западные ценности. Ведь они противоречили его личностным установкам. Судите сами: в Европе лидер – это нанятый нацией менеджер, а в его воображении – это великий отец, которому судьба вручила в руки жезл и право судить окружающих.

– Но шут с ним, с Ющенко. Ведь уже всем совершенно ясно, что его политическая карьера на закате. На ваш взгляд, кто сегодня для будущего Украины ценнее, какую личность вы бы выделили?

Старик остановился. Он, казалось, не слышал вопроса, и взгляд его был устремлен на причудливое молодое дерево с неестественно изогнутым стволом. Несколько других деревьев повыше заслоняли ему солнце, надменно взирая на пробивающуюся к живительному свету юность. Оно же стихийно, совершенно непредсказуемо изогнулось и прошло своим решительным стволом по неожиданной, парадоксальной траектории, туда, где старики были бессильны отреагировать, но вынуждены были теперь пропустить его ввысь, к небу.

– Посмотрите, как в природе все уравновешено. Желания одних и возможности других. Вот вы спрашиваете, кто лучше из возможных претендентов. Я ставлю вопрос: кто есть меньшее зло? И не нахожу ответа. Вижу: придет такой, что окажется ближе к России. Исторический момент Украиной уже проигран, и будет ощутимый откат назад. Попомните мои слова. Будут и красные флаги на балконах, и школьные «Зарницы», и совместный учебник истории появится, и отмечать мы скоро опять будем победу в «Великой Отечественной», и портреты Ильича вывесят, и, может быть, даже памятники Сталину поставят. Просто новая Украина настойчиво вычеркивала советское прошлое, а Россия не менее настойчиво сохраняла его. Новый виток отношений сблизит Украину с Россией, а новые лидеры, кто бы они ни были, пойдут на признание советских ценностей. Но вы не переживайте, мне кажется, что это все равно временно. Ведь и люди порой двигаются – шаг вперед, два шага назад.

Он опять помедлил и затем заговорил с ироничной усмешкой, от которой старческое лицо стало не лишенным обаяния.

– Вы, конечно, ждете обсуждения персоналий. Не стоит. Проходными могут быть лишь те, кто будет говорить о больших компромиссах с Россией. Перераспределение ролей во властном синдикате – это в нашем случае частности.

– Обычно люди в вашем возрасте мало интересуются политикой, а вы выдаете такие прогнозы…

– Тут нет ничего удивительного. Все данные есть в открытых источниках. Это, как говаривал знаменитый Даллес, зерна для разведывательной мельницы.

Что-то внутри Алексея Сергеевича дрогнуло при упоминании знакомого слова.

– Где вы работали в молодости, чем занимались? – Артеменко не выдержал.

– О-о-о, – многозначительно протянул старик, – сейчас это, конечно, не секрет. Расскажу, хотя раньше никогда бы не решился. Я – бывший военный, отслужил тридцать два года в разведке…

Артеменко был ошарашен. Неужели военный разведчик, вот так диво!

– В военной разведке? – уточнил он, необычайно оживляясь.

– В военной, – подтвердил собеседник, улыбаясь той улыбкой, что обычно сопровождает приятные воспоминания, – в ГРУ, может, слышали о таком?

– Слышал, как же, – завороженно прошептал полковник. – Небось, в Москве?

– О, – засмеялся старик, теперь ушедший мыслями в свое прошлое, – и в Москве тоже, конечно. Но больше за границей. Был заместителем председателя Торгово-промышленной палаты СССР в Германии и Австрии, а на нашем языке это означало – резидентом.

Артеменко стоял как обухом ударенный. Теперь он вдруг по-иному увидел и оценил этого незнакомца. Ему сразу стали понятны истоки его горделивой осанки, невозмутимости, даже какого-то едва уловимого величия. Перед ним уже был не старик, но пожилой мужчина, социально активный, не истощенный той прежней, деятельной жизнью – качественной во всех отношениях. Артеменко испытал навязчивое, как будто кто-то щекотал его, желание задать какой-нибудь вопрос на немецком языке, а потом поговорить о перипетиях специфической работы нелегала. Но тогда бы неминуемо пришлось рассказать и о себе. И он подавил это желание и, напротив, чтобы не возникало больше искушений, после нескольких малозначимых фраз поблагодарил своего анонимного собеседника и распрощался с ним.

Оставив загадочного незнакомца, Артеменко пошел быстрее, решив вернуться в свое нелюбимое жилище. Только в одном месте, почти у выхода, он приостановился, увидев под ногами муравья, тянущего по асфальту какое-то неведомое насекомое, по виду в несколько раз его больше. Артеменко, возможно под влиянием недавнего разговора, присел на корточки и стал наблюдать. Муравей, поражающий воображение фантастическим упорством и упрямством, тащил свой груз с таким наслаждением и такой отрешенностью, словно так и должно быть, точно ничего экстраординарного не происходит, а событие это совершенно обычное для его жизненного сценария. «Счастливчик, – подумал офицер, – отважный счастливчик в своем точном понимании предназначения. Даже если бы я сейчас наступил на него, ничего не изменилось бы – смерть для него всего лишь прекращение деятельности. А выжив, он нисколько не сомневался бы в том, что именно так нужно исполнять свой маленький муравьиный долг. Вот бы нам, людям, такой последовательности, такой сосредоточенности. Пожалуй, была бы Украина такой последовательной, стала бы восточноевропейской Швейцарией».

Поздним вечером он по обыкновению читал. Часто несколько книг сразу, выбирая ту, к которой более подходило настроение текущего момента. Нередко читал одну-две страницы из одной книги, обдумывал, затем переключался на другую или обдумывал прочитанное. В этот вечер он взял с полки подаренный Алей пухлый том Вила Дюранта, который был теперь с ним всегда в Киеве, напоминая о жене. Он открыл в том месте, где остановился прежде. И увидел выделенное своей же рукой:

«Эксплуатация слабого сильным столь же естественна, как и его пожирание, отличаясь от последнего только меньшей поспешностью; мы должны быть готовы к тому, чтобы обнаружить данное явление в любую эпоху и при какой угодно политической системе и социальных отношениях».