Прохоровка без грифа секретности - Лев Лопуховский

Что уж говорить об авторах многочисленных публикаций о боях под Прохоровкой, которые в условиях «железного занавеса» не могли пользоваться не только источниками альтернативной информации, но и документами советских архивов. Им приходилось довольствоваться мемуарами военачальников и воспоминаниями непосредственных участников событий, отредактированными в соответствии с требованиями военной цензуры. А эти свидетельства, как мы убедились, вещь весьма ненадежная. Зарубежных исследователей, посмевших поставить под сомнение точку зрения советских историков на те или иные события минувшей войны, незамедлительно объявляли буржуазными фальсификаторами. Своих «грешников» в этом отношении объявляли злостными очернителями и пасквилянтами.

Канула, казалось бы, в небытие цензура с ее перечнем сведений, запрещенных к публикации в открытой печати. Но и сейчас уже российские историки в официальных изданиях избегают попыток сверить свои выводы и заключения со ставшими уже известными советскими и немецкими документами по операции «Цитадель». Они их просто игнорируют. Эти обстоятельства заставляют нас еще раз вернуться к рассмотрению некоторых моментов, чтобы попытаться оценить существующие мнения и выводы с позиций фактов и документов, ставших известными в последнее десятилетие. Сопоставление документов наших и немецких архивов позволило обратить внимание на противоречия в изложении противоборствующими сторонами одних и тех же событий и выявить целый ряд случаев намеренного искажения истины в описании боевых действий в наших официальных изданиях и мемуарной литературе.

Напомним оценку тех, уже далеких, событий командованием фронта. С вводом в сражение двух резервных армий, в том числе танковой, соотношение сил на южном фасе Курского выступа еще больше изменилось в нашу сторону. И войска Воронежского фронта 12 июля перешли в контрнаступление. Именно так назывался план разгрома противника в документах Воронежского фронта и в труде «Курская битва» Генерального штаба Красной Армии, изданном в 1946 году. Вообще, для Ватутина контрнаступление было своего рода idee fixe. Уже на второй день операции он предупредил Катукова о готовности к переходу в контрнаступление. Чувствуя ясно выраженное недовольство Сталина развитием обстановки в полосе фронта (достаточно вспомнить нецензурную брань Молотова в адрес его и Хрущева при переговорах со Ставкой), Ватутин пытался любым способом перехватить инициативу у противника, восстановить утраченное положение и тем самым реабилитировать себя. Получив в свое распоряжение два свежих танковых корпуса, он и контрудар 8 июля (на четвертый день операции) неправомерно назвал контрнаступлением. Ему не терпелось повторить триумф Сталинграда. Возможно, он хотел создать соответствующий психологический настрой у личного состава после тяжелых оборонительных боев.

Приведем выдержку из победной реляции генерала армии Н.Ф. Ватутина Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину об итогах оборонительной операции:

«Танковая армия Ротмистрова с приданными ей 2 и 2 гв. тк непосредственно юго-западнее Прохоровка на узком участке фронта сразу вступила во встречное сражение с танковым корпусом СС и 17 тд противника, которые двинулись навстречу Ротмистрову. В результате на небольшом поле произошло ожесточенное массовое танковое сражение.

Противник потерпел здесь поражение, но и Ротмистров понес потери и почти не продвинулся вперед. Правда, Ротмистров не вводил войск своего мехкорпуса и отряда Труфанова, которые частично использовались для парирования ударов противника по армии Крючёнкина и по левому флангу армии Жадова»1.

Ватутину вторит Ротмистров, который в отчете о боевых действиях армии через два с половиной месяца после сражения записал: «12 июля с.г. произошло величайшее в истории Отечественной войны танковое сражение, в сквозной атаке которого участвовало до 1500 танков с обеих сторон».

Позднее Ротмистров напишет: «В результате удара, нанесенного 5-й гвардейской танковой армией во взаимодействии с другими войсками, главная вражеская группировка, наступавшая на Прохоровку, была разгромлена. 12 июля стало днем кризиса немецкого наступления. Фашистское командование вынуждено было отказаться от наступления и перейти к обороне»2.

Сразу отметим, что в ходе Второй мировой войны было более крупное по масштабу танковое сражение. Так, в ходе контрудара Юго-Западного фронта 26–29 июня 1941 года в районе Дубно против 1-й танковой армии противника с обеих сторон участвовало около 6 тысяч танков3. К сожалению, оно оказалось неудачным для наших войск, поэтому о нем предпочитают не вспоминать. Воистину, как сказал кто-то из великих, – «у победы много родителей, лишь поражение – всегда сирота».

Между тем в донесении Ватутина Сталину в 24.00 12 июля 1943 г. не было ни слова о встречном танковом сражении и разгроме противника. Армия Ротмистрова 12 июля понесла огромные потери, и для продолжения контрудара у Ватутина не осталось достаточных сил и средств. Объявленное контрнаступление заглохло, едва начавшись. Уже на другой день он просит у Сталина дополнительно три корпуса, так как имеющихся сил для решительного окружения и разгрома противника оказалось недостаточно. В связи с создавшейся обстановкой И.С. Конев 13 июля предложил использовать войска Степного фронта для нанесения удара во фланг и тыл вклинившейся группировки противника. Но Ставка посчитала, что условия на Воронежском фронте для перехода в контрнаступление еще не созрели.

В связи с этим несколько слов о самом понятии этого термина. Контрнаступление – особый вид наступления с целью разгрома наступательной группировки противника, срыва его наступления и захвата стратегической инициативы. Оно обычно проводится в стратегическом, лишь иногда – в оперативном масштабе и требует тщательной подготовки и сосредоточения значительных сил. Например, Центральный фронт, действовавший более успешно и практически отразивший наступление противника к 10 июля, смог подключиться к контрнаступлению соседних фронтов только с 15-го.

По мнению Жукова, обстановка для перехода в контрнаступление на белгородско-харьковском направлении полностью определилась только к 20 июля. Войска Юго-Западного и Южного фронтов начали наступать с 17 июля. С этого числа Манштейн начал отвод своих основных сил на исходный рубеж, с которого немцы начали операцию. Войска Воронежского и Степного фронтов попытались перейти в преследование, которое, к сожалению, свелось к вытеснению противника с захваченной территории. Позднее его назвали контрнаступлением в целях восстановления утраченного положения. При этом войска окончательно выдохлись, и Жукову с Василевским стоило большого труда доказать Сталину необходимость не спешить и начинать операцию «Румянцев» только тогда, когда она будет всесторонне подготовлена и материально обеспечена. Фактический переход в стратегическое контрнаступление на юге был осуществлен только после завершения курской стратегической оборонительной операции и всесторонней подготовки – 3 августа. Стратегические контрнаступательные операции на орловском и белгородско-харьковском направлениях и по своим целям, и по результатам явились, по существу, первым этапом общего стратегического наступления Красной Армии в летней кампании 1943 г.

Так что боевые действия 8 и 12 июля по своему содержанию и в связи с более чем скромными результатами правомернее называть фронтовыми контрударами. Это положение нашло свое отражение в приказе Сталина, где было сказано, что наши войска решительными контрударами отбросили врага и полностью восстановили положение, занимавшееся ими до 5 июля. Поэтому автор пользовался и в дальнейшем будет придерживаться этого исторически устоявшегося термина.