Крадущаяся тьма - Линн Флевеллинг

— Дважды каждый месяц луна дарит самые большие прилив и отлив, — объяснил Нисандер. — Рыбаки называют их подаренными. В день затмения как раз Такой прилив и будет.

— Дело в водорослях, — продолжал Серегил, как будто это все объясняло.

— Они растут гуще всего на границе воды при отливе. Прошлой ночью я заметил, что, когда вода спала, обнажилась особенно густая заросль.

— Но ты же сказал, что ничего не нашел!

— Правильно. — Серегил вскочил на ноги и устремился вверх по склону. — Я мог бы избавить себя от бесполезного заплыва. Лейтеус сказал, что затмение произойдет в полдень — то есть во время самого высокого прилива! Это другая половина цикла! — Он снова начал разглядывать расселину, не обращая внимания на капающую с носа воду. Внезапно он наклонился над кучкой камней рядом с параллельной трещиной и начал отбрасывать их в сторону.

— Смотрите, дыра! — Он показал Нисандеру и Микаму на круглое отверстие диаметром в руку человека, уходящее глубоко в камень. Серегил опустился на колени и стал шарить вокруг. Скоро он нашел еще одно отверстие, потом еще одно.

Нисандер и Микам пришли ему на помощь, и вскоре они обнаружили четырнадцать таких отверстий, расположенных на равном расстоянии друг от друга и образующих полукруг; центром его оказалась большая неглубокая впадина в скале как раз там, куда не доставал прилив. Она с виду ничего собой не представляла, заваленная плавником, сухими водорослями и раковинами, однако обе таинственные расселины сходились к ней.

— Вот тебе твой храм, — объявил Серегил.

— Думаю, ты можешь быть прав, — ответил Нисандер, в изумлении озираясь.

— Он выше обычной линии прилива, но, судя по наносам, самые высокие подаренные приливы достигают его. Здесь что-то вроде естественной выемки.

— Должно быть, это все сооружено ради богов того народа, что оставил выбитые в камне символы, — рассуждал Нисандер. — Интересно, а что собой представляют дыры?

— Так, значит, затмение и самый высокий прилив, при котором выемка заполняется, произойдут одновременно, — заметил Микам, помогая Серегилу снова прикрыть камнями отверстия.

— Прилив достигнет самой высокой точки через несколько минут после начала затмения, — ответил маг. — Это значит, что у Мардуса будет совсем мало времени для завершения обряда, прежде чем снова покажется солнце. Обычно считается, что чем более редкое синодическое расположение имеет место, тем сильнее его эффект. А тут еще комета… Я сказал бы, что противостояние будет чрезвычайно могущественным и опасным. И то. что его сила будет использована именно в этом месте, делает его опасным вдвойне.

— Клянусь Пламенем! — пробормотал Микам. — И предполагается, что мы втроем одолеем бог весть сколько пленимарцев!

— Вчетвером, — мрачно поправил его Серегил, в упор глядя на Нисандера. — Когда придет время, нас должно быть четверо.

ДлЯ Алека время тянулось как непрекращающийся кошмар. Днем тележка подпрыгивала и переваливалась на рытвинах прибрежной дороги, по которой шла колонна. Всадники, охранявшие ее, по большей части не обращали на пленников никакого внимания, разговаривая между собой на собственном языке. С таким компаньоном, как Теро, Алек мог днем лишь дремать или смотреть на горы, проплывающие мимо. И еще с ужасом ждать ночи.

На привалах тележку ставили где-нибудь поодаль от лагеря. Алек скоро научился бояться того момента, когда стражники исчезали в темноте; это служило сигналом для начала мерзкой процессии созданий Варгула Ашназаи. Позже, когда последний призрак растворялся в ночи, а Алек был доведен до непереносимого страха и гнева, снова появлялись солдаты, и остаток ночи проходил в относительном покое.

На вторую ночь внутри клетки материализовались Диомис и его матушка; они держали в руках собственные головы и проклинали и обвиняли Алека. Он знал, что с ним говорят всего лишь призраки, но обвинения били в чувствительное место: Алек и сам испытывал сомнения и вину, — а потому причиняли мучительную боль. Повернувшись к Диомису и Триис спиной и заткнув уши, Алек старался не обращать внимания на толчки и щипки ледяных призрачных рук. Сопротивляться было бесполезно: их плотью была пустота. Свернувшись в клубок, юноша молча страдал, дожидаясь, когда же Ашназаи устанет от своих игрищ.

Когда все закончилось, Алек остался лежать, слушая тихие звуки ночи: крик охотящейся совы, далекое конское ржание, перешептывание стражников, вернувшихся, как только ушел Ашназаи.

«А куда они уходили? — гадал Алек, позволяя мыслям блуждать по собственной воле. — И главный вопрос: почему они уходили?»

Он широко раскрыл глаза, глядя в ночное небо. Каждый раз, когда Ашназаи мучил его, и на корабле, и теперь, он делал это без свидетелей. Подтверждалось подозрение Алека: Варгул Ашназаи не хотел, чтобы кто— нибудь, и в особенности Мардус, знал, что он затевает.

На следующую ночь Ашназаи не появился. Прижавшись к спящему Теро, Алек вглядывался в ночные тени, собираясь с мужеством для встречи с каким-нибудь новым ужасом.

Поднялась луна. Звезды медленно перемещались по небу, но ничто не тревожило ночной тишины. Теплый весенний ветер прошумел между стволами деревьев, принеся запахи смолы, влажного мха, нежных зеленых побегов, пробивающихся сквозь лесную подстилку. Закрыв глаза, Алек представил себе, что бродит с луком в руках по лесистым холмам, как он бродил вместе с отцом. Несмотря на страх, юноша задремал; ему снились следы зверей. охота, свобода. Он проснулся оттого, что кто-то прошептал его имя. Рядом с тележкой стояла темная фигура и манила его. Алек осторожно подполз к решетке.

— Что тебе нужно?

— Алек, это я, — тихо ответил пришелец. Он откинул капюшон, и лунный свет озарил его лицо.

— Серегил! — задыхаясь, выдавил Алек. Прижавшись всем телом к прутьям решетки, он протянул между ними руку. Серегил схватил ее и прижал к губам. Он был настоящий:

теплый, вполне материальный. Алек вцепился в друга, не обращая внимания на слезы облегчения, струящиеся по щекам.

— Я и не думал… Как ты нашел меня? Просунув руки между прутьями, Серегил коснулся лица юноши.

— Сейчас некогда объяснять, тали. Сначала нужно освободить тебя. — Неохотно отпустив Алека, он скользнул к дверце тележки и принялся осматривать замок.

— Будь осторожен. Варгул Ашназаи наложил на запоры чары.

Серегил поднял на него глаза.

— Кто?

— Тот некромант, что был с Мардусом в Вольде. И он к тому же здесь не один. С ними и дирмагнос.

— Потроха Билайри! Но должен же быть какой-то способ… Я тебя здесь не оставлю!

Сердце Алека громко колотилось; он следил, как Серегил осматривает замок. Что за пытка: быть так близко и все же порознь!

— Ах вот в чем дело… — начал Серегил, но в этот момент позади вспыхнули факелы.