Великий Черчилль - Борис Тененбаум

Откуда же взялась знаменитая телеграмма Черчилля Сталину, которую мы цитировали выше?

Если посмотреть на переписку Черчилля за декабрь 1944 года, то видно, что основную часть его внимания в то время занимали дела на Балканах.

«Процентное» соглашение, заключенное им со Сталиным в Москве, в отношении Румынии и Греции держалось на удивление хорошо. Британский посол в Румынии получил строгие указания: «не вмешиваться ни во что и ограничиться ролью наблюдателя».

Русская военно-дипломатическая миссия в Греции, в свою очередь, не вмешивалась даже тогда, когда в Афинах начались бои между английскими войсками и греческими партизанами-коммунистами. Ситуация там изрядно обострилась. Попытка греческого правительства в изгнании вернуться в освобожденные от немцев Афины вызвала военную конфронтацию с вооруженными формированиями левых, и дело дошло до захвата партизанами заложников из числа буржуазии, которых брали тысячами, вместе с семьями, и периодически расстреливали.

Черчилль отдал довольно опрометчивый приказ: подавить беспорядки и в случае нужды – стрелять на поражение. Опрометчивость тут была не столько в сути приказа, сколько в том, что в Афинах на тот момент был всего-навсего один английский батальон численностью в 500 человек, и он довольно быстро оказался в осаде. А текст приказа, в котором говорилось следующее: «…Действуйте без колебаний, так, как вы бы действовали в завоеванном городе, где идет мятеж» – попал в прессу: его перепечатала газета «Вашингтон Пост».

Дело было в том, что секретарь Черчилля по ошибке послал телеграмму через коммуникационный центр связи союзного командования, которым пользовались сообща и американцы, и англичане. Телеграмма была помечена грифом «Строго секретно», но уточняющего дополнительного обозначения «Guard» не имела. А гриф «Guard» означал, что шифровка касается дел чисто британских и, соответственно, предназначена только для английских офицеров.

Документ в итоге попался на глаза кому-то из американцев, который и «слил» его в печать. Поскольку трения по греческому вопросу зрели и до этого – командующий американским флотом адмирал Кинг своей властью изъял у средиземноморского командования десантные суда, предназначавшиеся англичанами для высадки войск в Грецию, и Черчиллю, чтобы отменить это распоряжение, пришлось срочно звонить Гарри Гопкинсу (добраться до чувствовавшего себя нездоровым Рузвельта он не смог). Приказ адмирала был отменен, но осадок остался.

Так что скандал, связанный с утечкой, пал на хорошо подготовленную почву. Американские газеты всласть поговорили о «колониалистских инстинктах Великобритании», а в самой Великобритании Черчиллю пришлось отвечать на неприятные вопросы в парламенте.

В Афинах продолжалась свара между левыми и правительством Папандреу, дело определенно шло либо к коммунистическому перевороту, либо к гражданской войне. B итоге Черчилль – ведь мы уже знаем кое-что о характере и привычках неугомонного премьер-министра Англии – вылетел в Афины.

Первое совещание на месте он провел на аэродроме, прямо в салоне своего самолета. Корпус самолета не отапливался и в результате промерз так, что секретарша Черчилля, мисс Холмс, та самая, которую он упорно называл «мисс Шерлок», опасалась, что шеф опять схватит воспаление легких.

Однако обошлось без медицинских осложнений. Черчилль буквально самовластно решил вопрос о власти в Греции – тамошний архиепископ был назначен регентом, в Афины вошли уже более значительные по численности английские подразделения, по приказу Черчилля против партизанских баз в окрестностях города была использована английская авиация, и в результате таких пожaрных мер волнения вроде бы улеглись. Во всяком случае, встретив в Греции Рождество, Черчилль на борту военного корабля отправился в Неаполь, в штаб английских войск в Италии. Телеграмма Сталину была оттуда и отправлена, и суть ее заключалась не в просьбе о помощи, а в просьбе об информации: английские командиры в Италии хотели знать, хотя бы в самых общих чертах, – следует ли ожидать советского наступления в январе – феврале 1945 года.

Поскольку миссий связи с советским командованием ни у американцев, ни у англичан не было, Черчилль взял эту задачу на себя. Его письмо было еще и косвенным выражением благодарности Сталину – в Греции советское правительство держалось духа и буквы «процентной» договоренности.

Cоглашение между Черчиллем и Сталиным в данном случае оказалось результативным.

На конференцию в Ялте английская делeгация прилетела с Мальты. Место для встречи было выбрано после недолгих споров – Рузвельт согласился с приглашением Сталина приехать в Крым, и дальнейшие дискуссии на эту тему потеряли всякий смысл. Черчилль, однако, уговорил Рузвельта по пути на конференцию встретиться с ним на Мальте – он очень надеялся согласовать английскую и американскую позиции до Ялты, но не слишком в этом преуспел. Президент был болен и все разговоры старался побыстрее свести к концу.

Английских гостей разместили во дворце Воронцова, американцев – в бывшей царской резиденции в Ливадии. После первой ночи на месте у доктора, лорда Морана, возникли проблемы: во дворце оказалось полно клопов, и для дезинфекции ему пришлось позаимствовать ДДТ у американской миссии. С Черчиллем и Рузвельтом прибыло в общей сложности больше 700 человек, так что многим пришлось жить на походный манер, по 5–6 человек в комнате. Такому спартанскому расквартированию подлежали даже люди в генеральских чинах.

Лорд Моран в своем дневнике замечает, что даже после двух предыдущих визитов в Россию он так и не завел там знакомых: с английскими гостями общались на официальном и не совсем официальном уровне только Сталин и сотрудники МИДа высокого уровня – Молотов, Литвинов, Вышинский.

Из прочих лорд Моран узнал только Павлова, личного переводчика Сталина, и, как ни странно – официантов. Hа приемах в качестве обслуживающего персонала работали те же самые люди, которых он видел до этого в Москве.

Конференция шла неделю. Обсуждались сеьезные вопросы – например, будущие границы Польши и состав ее правительства. СССР признал «люблинский» комитет, который именовался теперь «варшавское правительство Польши» – в противовес «лондонскому правительству». К соглашению так и не пришли – президент Рузвельт был очень вял и явно болен. Единственное, что он сказал по польскому вопросу, сводилось к тому, что «Польша создает проблемы в Европе в течение последних 500 лет».

Обсуждался также вопрос о разделе Германии на оккупационные зоны, в частности, решался вопрос репараций и их распределения между союзниками. Сталин был прекрасно подготовлен.

Некоторое представление о степени его осведoмленности может дать следующий документ, обнародованный относительно недавно:

«Сов. секретно

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ

т. СТАЛИНУ

НКИД СССР т. МОЛОТОВУ В.М.

НКВД СССР тов. БЕРИЯ Л.П.