Надежда узника - Дэвид Файнток

– Хватит! – прикрикнул я на обоих. – Стейнер, я сам разберусь с дисциплиной на моем корабле. Отменяю порку, Россу уже восемнадцать. А шесть нарядов останутся. Мистер Росс, отработаете их не в спортзале, а в моей каюте. – Отработка нарядов, полученных из-за меня, при свидетелях вызвала бы у Росса еще большее негодование.

– Есть, сэр.

– И впредь ведите себе сдержаннее, мистер Росс, иначе я вас уволю. И на службе вас не восстановят. Как бы ни относилось ко мне Адмиралтейство. Идите.

Он яростно козырнул, повернулся кругом и ушел, печатая шаг. Стейнер уткнулся в дисплей.

Наконец дежурство на капитанском мостике закончилось; я поплелся в капитанскую каюту в восточной части корабля. Открыв дверь, я остолбенел. Вещи Вакса никто не убрал! Казалось, он вот-вот вернется в свою каюту. Я взял микрофон, чтобы вызвать юнгу, но передумал. Вакс спас мне жизнь. Я должен сам позаботиться о его вещах. Сделаю это утром.

Я снял китель, пошел в ванную, взглянул на себя в зеркало. Боже мой! На одной щеке – отвратительное пятно давнего ожога, на другой – засохшая кровь на царапинах от ногтей Анни. Остальная часть лица – бледная, нездоровая кожа и глаза смертельно усталого человека.

Как Зак Хоупвелл назвал мое пятно? Каиновой печатью? Так оно и есть. Проклятый Богом, презираемый всем экипажем, я заслуживаю именно такой физиономии.

Я свалился на кровать и уснул.

Вещей у Вакса оказалось немного. Почти все они уместились в одной сумке. Я тщательно укладывал каждую мелочь: рубашки, нижнее белье, брюки. В коробочке оказалось несколько дискет с фотографиями. Проверив, заперта ли дверь, я вставил одну дискету в компьютер. На экране возник Вакс – совсем еще мальчишка – и взрослая пара, наверно, его родители.

Я почувствовал себя, как вор в чужой квартире. Эти снимки Вакс мне никогда не показывал. Кадет Хольцер с симпатичной девчонкой, обнимающей его за мощные плечи. А вот мы с Ваксом. Где и когда была сделана эта фотография? Кажется, на вечеринке в Хьюстоне, когда мы праздновали возвращение «Гибернии». Я часто был несправедлив к тебе, Вакс. Прости меня.

Уложив вещи, я позвал юнгу и приказал ему отнести их эконому, потом пошел в лазарет. Доктор Зарес молча водил вокруг моей челюсти стимулятором сращивания костей. В дверь заглянула Анни, опрятно одетая, но с растрепанными волосами и тревогой в глазах.

– Никки, где мы?

– На корабле, дорогая. Летим домой.

– В Сентралтаун?

– Садись, – показал я на соседний стул. – Мы летим к Земле.

– В Нью-Йорк? Ты меня бросишь к беспризорникам?

– Нет, вначале мы будем жить в Лунаполисе, а потом направимся туда, куда меня пошлет Адмиралтейство. – Меня, конечно, отдадут под суд. Что тогда будет с Анни? Получит ли вдова повешенного капитана пенсию? Вряд ли.

– За нами гонятся рыбы?

– Нет. Рыб больше нет. – Я начал гладить ее руку, но она отдернула ее.

– Ты бросишь меня! Отправишь обратно в Нью-Йорк!

Как жаль, что я не нашел в Сентралтауне надругавшихся над ней подонков! Черт возьми, я еще встречусь с ними в аду. Возможно, тогда я с ними поквитаюсь.

– Я так боялась за тебя, когда ты был на станции. Берзель плакал. И даже Джеренс, – рассказывала Анни. Процедура закончилась.

– Пошли, дорогая, в нашу каюту.

– Нет! – испуганно отстранилась она. – Я буду здесь! Ты хочешь вернуть меня к беспризорникам. – Она вбежала в соседнюю комнату, захлопнула за собой дверь.

– Позаботьтесь о ней, – тихо сказал я цоктору Заресу.

– Разумеется. – Несмотря на презрение ко мне, в его интонации как будто проступило сострадание.

В офицерской столовой я нашел пакетик супа и немного кофе на дне кофейника, сел за столик в углу.

После завтрака просмотрел список пассажиров и расписание дежурств экипажа. Не считая офицеров, экипаж «Виктории» состоял всего из восемнадцати человек, а пассажиров было сорок два человека плюс Анни и Дже-ренс Бранстэд, которого подселили в каюту к Сулиману Раджни, чиновнику, возвращающемуся с планеты Калла. Кстати, чиновников среди пассажиров было большинство, многие летели с женами и маленькими детьми. Ровесников Джеренса не было. Может быть, Хармон знает, что его сын летит к Земле, если Стейнер или Уильям успели сообщить об этом в Сентралтаун. Затем я направился к эконому Резику.

– Сэр, я бы хотел поговорить о капитанском столе, – неуверенно промямлил он.

– Слушаю.

– Хотите ли вы сидеть с людьми, которых пригласил капитан Хольцер, или назначите других?

– Нет, пусть все останется по-прежнему. – На этом я закончил разговор и вышел из его кабинета.

Когда-то я шел по этим коридорам в сопровождении капитана Мартеса, гордого тем, что я посетил его корабль, а теперь плелся мимо инженерного отделения, гидропоники и казармы в одиночестве.

Надо было организовать заупокойную службу в память геройски погибшего Вакс. Я мучительно раздумывал, кому поручить поминальную речь. Сам я, разумеется, не имел на нее морального права. Осмелься я на такую дерзость, меня убили бы на месте.

Потом я зашел к Джеренсу. Он оказался в каюте один.

– А где ваш сосед по каюте? – спросил я, просто чтобы завязать разговор.

– Мистер Раджни? Пошел в комнату отдыха. Наверно, жалуется сейчас на меня другим пассажирам. – Джеренс смутился и уставился в пол.

– Какие у него к тебе претензии?

– Я ему мешаю на каждом шагу, все делаю не так. Например, храплю ночью. Мистер Сифорт, я не могу жить с этим человеком в одной каюте!

Я усмехнулся. Пожил бы Джеренс с недельку в гардемаринской! После этого двухместная каюта показалась бы ему раем.

– Ладно, подумаю и попробую тебе помочь. А что ты взял с собой? – показал я на рюкзак.

– В основном одежду. Всякую мелочь, кассеты с моей любимой музыкой. А мистер Раджни сказал, что выбросит их на помойку, если я еще раз включу свою «мозгодробилку». Мистер Сифорт, я здесь никого не знаю, кроме вас, мистера Тамарова и мистера Толливе-ра, который меня не переваривает.

– Так заведи себе новых друзей. – Кто я ему, нянька, что ли?! Этого я его папаше не обещал.

Раздраженный непутевым мальчишкой, я пошел на капитанский мостик. Там дежурила Сандра Аркин. При моем появлении она, как положено, встала, отдала честь. Козырнув в ответ, я занял свое место, впал в задумчивость. Мысли закрутились вокруг гардемаринов, свернули к отношениям с Толливером. Надо восстановить ему лейтенантское звание. Но он все равно уже потерял лейтенантский стаж.

– Розетта, покажи личный файл мистера Толливера, – приказал я бортовому компьютеру.

– Личные дела экипажа являются секретной информацией. Назовите себя, – ответил холодный женский голос без интонаций.