Роман Галицкий. Русский король - Галина Львовна Романова

Привезённые Романом из Владимира знахарки - старшая, которая, принимала ещё его дочерей, - в один голос утверждали, что будет сын.

Сам Роман не отходил от жены лишний раз, но ночевал с нею редко, бережа её. В такие ночи он надолго приникал к раздувшемуся чреву жены, слушал толчки ребёнка. Младенец рвался на волю.

Ребёнок родился на другой день после памяти блаженного Даниила. Спавшего отдельно от жены Романа подняли среди ночи - у княгини начались схватки. Как был, в исподнем, только натянув сапоги и набросив на плечи корзно, Роман выбежал из ложницы. Анну уже отвели в мыльню, и за дверью были слышны её низкие стоны и воркование знахарок. Соблюдая обычай, отцу наложили полную мису вчерашней каши, обильно посыпанной перцем и солью. Но Роман не мог сейчас думать об обычаях.

До рассвета он простоял под дверью в мыльню, слушая утробные, звериные крики и стоны жены, и бессильно сжимал кулаки. Там сейчас на свет рождался его сын. И он чуть не выбил дверь с петель, когда внутри послышался наконец недовольный плач младенца.

Несколько минут спустя в предбанник вышла повитуха, неся на руках спеленутый комочек:

- С наследником тебя, княже! Сын!

Ранней весной, только-только сошли снега и вскрылись реки, по большой воде стали собираться в Киев князья. Прискакал из Белгорода Ростислав Рюрикович, из Чернигова добрался только-только ставший во главе Ольговичей Всеволод Святославич Чермный с сынами и сыновцами, из Смоленска приплыли племянник Рюрика Вышлобого Мстислав Романович и дети умершего четыре года назад Давида Ростиславича.

Давно не бывало, чтобы собралось в Киеве столько князей. Как во времена былой славы, тесно было на княжом дворе. Все терема в городе были заняты, по улицам Горы ездили нарядные дружинники, толклись на торгу, улыбались молоденьким киянкам. В соборах было не протолкнуться.

У самого Рюрика в палатах дым стоял коромыслом. В кои-то веки раз съехались Мономашичи и Ольговичи. Нынешний глава Ольговичей Всеволод Чермный, ставший главой рода нежданно-негаданно, понавёз родни - кроме своих двоих сыновей, Михаила и Андрея, взял сыновцев - четырёх сыновей недавно скончавшегося в Чернигове Игоря Святославича. Пока был жив он и Владимир Всеволодович, Рюрик не мог сговориться с Ольговичами - слишком уж были они прямы и ершисты. Всеволод Чермный не таков. Где надо, был он ласков, а где надо, и хитёр. Почуяв свою силу, Ольговичи ходили по Киеву хозяевами и смотрели на Рюрикову родню косо. При Рюрике никто из Ольговичей не смел преступить ряда и потребовать Киева, но после смерти Вышлобого и Всеволода Большое Гнездо любому могло улыбнуться счастье, и они заранее готовились ненавидеть друг друга.

В честь приезда знатных гостей Рюрик Ростиславич закатил пир горой. В палатах накрыли столы для князей и бояр, в просторных сенях кормили княжьих дружинников. Лились рекой вино и меды, старались гусляры и скоморохи, ломились от яств столы. Рюрик хотел угодить всем, но слишком далеко зашли взаимные вражда и попрёки. Напившись, князья поминали друг другу старые обиды и на другой день собрались в думной палате сердитые, взъерошенные и ждущие новых обид. Ближние бояре поглядывали по сторонам настороженно, как сторожевые псы.

Но не ради ссор собралось на Горе столько князей. И не способны соединить их ни пиры, ни родственные узы. Уж такова человеческая природа, что только всеобщая ненависть может заставить их встать плечо к плечу.

И сегодня их врагом был Роман Мстиславич галицко-волынский. Второй год сидел он на двух столах сразу, не отрёкшись от Владимира-Волынского и подмяв под себя Галич. Став одним из самых сильных князей, он позволял себе не только свысока поглядывать на Рюрика Ростиславича и Всеволода Большое Гнездо, но и забыть о своём давнем обещании быть подручником у Лешки малопольского.

Почти пять лет ждал своего часа Рюрик Ростиславич. После того как прогнал Роман Предславу, только смерти желал он волынскому князю. Но пришлось терпеть и ждать. Сперва расхворался и помер брат Давид, сделав Рюрика и смоленским князем. Потом скончался Ярослав Всеволодович черниговский, а сменивший его Владимир Святославич не желал с Рюриком союза. После судьба унесла Владимира Ярославича галицкого, и, пока Рюрик раздумывал, как бы лишить Романа сил, тот сам, совокупившись с ляхами, захватил Галич, и не только захватил, но и отбил наскоки половцев и соседей-князей. Теперь он усилился неимоверно. В прошлом годе послал своих бояр в Царьград, и тамо Романа признали самодержцем всея Руси византийские патриархи, презрительно называя Рюрика Ростиславича всего лишь правителем Киева.

Всё это не могло не злить киевского князя, тем более что, как назло, Всеволод Большое Гнездо на уговоры Рюрика пойти на Волынь войной отвечал отказом и явно не желал вмешиваться. Потеряв терпение, Рюрик дождался-таки своего часа - умер Владимир черниговский, затем Господь прибрал и Игоря Святославича, и можно было сговориться с Ольговичами о походе.

Усевшись на высоком стольце, Рюрик Ростиславич оглядел собравшихся.

- Братья и дети мои, - начал он, - на старине стоит земля Русская, на отцовых и дедовых обычаях. Всяк да держит отчину свою - так решал ещё Ярослав Мудрый. В «Поучении» Мономаха то же сказано. Есть вотчина Ольговичей, есть земля Мономашичей, и никто из нас на чужую землю не зарится…

Князья зашептались, переглядываясь.

- Как это - никто? - воскликнул старший из Святославовых сынов, Мстислав. - А почему батюшкину долю ты себе присвоил, княже? Отец наш вместе с тобой Киевом владел, так опосля его смерти дядя наш, Ярослав Всеволодович, должен был наследовать. А ты, совокупившись со Всеволодом Юрьичем, принудил его отречься от Киева.

Ольговичи согласно загалдели.

- То дело решённое! - повысил голос Рюрик, опасавшийся, что спор может до срока прервать снем и ничего на нём уговорено не будет. - Клятву давал Ярослав черниговский, и не вам её преступать. А коли преступите, то самим себе хуже сделаете. Я же про иное хочу сказать. Вы, Ольговичи, хоть и ссоритесь с Мономаховым племенем из-за Киева, но вотчину чужую самочинно не захватываете. Есть у вас Чернигов и Рязань - тамо и сидите. Но есть и иные князья, для коих сие не указ и воля великого князя не закон. Таков Роман галицко-волынский. Обманом захватил он Галич, занял чужой стол и ныне живёт, на других князей не оглядывается. Не токмо на вас, ничто для него я, великий князь киевский! Сколь раз зван он был в Киев на снем - отвечал отказом, дескать, дел много! А какие это дела? Крамолу ковать! Лестью опутывает он наших соседей. В Царьграде его зовут великим князем Русским, из Венгрии шлют ему дары, в Польше он гость и друг, в Саксонии бывал. Сидит он у себя в Галиче, копит силы, ждёт своего часа, чтоб пойти войной. И ежели выступит он в поход, то возьмёт Киев, и тогда худо придётся Руси.

- Да кому ж худо-то станет? - снова возмутился Мстислав Святославич. - Только тебе, Рюрик, поелику он тебя с золотого стола скинет. Нас, Ольговичей, ему не одолеть.

- Ой ли? - прищурился Рюрик. - А ежели он ляхов кликнет да угров, да подручников своих пошлёт? Всеволод владимирский вам вряд ли поможет, сами отбиваться будете. А и не пойдёт войной - того хуже. Не отдаст тогда вам Роман Киева. Хоть внукам своим его завещайте добывать, хоть правнукам!.. Вон, Галич он захватил, а ведь по Русской Правде он есть вотчина Игоревичей, поелику их мать Ефросинья Ярославовна последняя в роду Ярослава Осмомысла.