Уроборос. Проклятие Поперечника - Евгений Стрелов

он придёт сюда и сблизится с вами… Думаю, врать он не будет…

— Но как я его узнаю?

— Узнаете… И постарайтесь тогда не ударить лицом в грязь, если, конечно, не хотите, чтобы по вашей вине схлопнулся весь наш мир, которым здесь дорожит множество людей, включая меня… Возможно, именно вы сможете убедить Уробороса не схлопываться… Или наоборот: общаясь с вами, он разочаруется и решит схлопнуться… Это будет печально…

— Почему бы вам самим не попробовать как-то умастить его? Уговорить, убедить, упросить, подкупить…

— С ним лучше так не шутить… Это ему точно не понравится… Он сам по себе… Давить на него бессмысленно, бесполезно и опасно… Но мы всё-таки кое-что можем сделать, обладая почти безграничными возможностями в рамках этой интерпретации. Например, помочь вам… Как угодно… Можем выделить ещё чемодан денег или несколько чемоданов, если они вам нужны… Построим вам какое угодно жильё… Дадим любой автомобиль или целый парк автомобилей… Всё, что вашей душе угодно, просите, даже требуйте… Всё будет удовлетворено — конечно, в рамках возможного… И, как ваш друг, советую воспользоваться таким привилегированным положением, подумать и выдвинуть свои требования…

Геродот улыбался, но за этой улыбкой, как за ширмой, стояло что-то страшное — такое ужасное, что ни в коем случае нельзя было никому показывать… Так у меня в глазах и стояла эта улыбка бывшего менеджера Банка, пока его личный водитель вез меня домой, и целый вечер, и ночью во сне… Но утром я проснулся отдохнувшим и посвежевшим и, как обычно, приступил к своим обязанностям, твердой поступью вступив на путь забывания встречи с Геродотом и всего, что он мне наговорил.

Глава 10

Всё — это не конец

Привлекательность жизни в Тартарии, можно сказать, зашкаливала, переходила всякие границы, перехлёстывала через край. Предпринимались шаги, чтобы снизить её: пресса выискивала недостатки в социальном и политическом устройстве, выпячивала их и раздувала, — это, конечно, имело определённый эффект, — может быть, один человек из тысячи переставал взахлёб восхищаться Тартарией и начинал скептически о ней думать и высказываться, но это была капля в море, и она никак не могла повлиять на его вкус, цвет и температуру. Главный Визионер давно уже перестал удивляться чувству, как будто Тартария — это и есть весь мир: подобно солнцу, которое огромно, — захватило почти всю материю, до которой смогло дотянуться, и теперь расходует её рачительно, выделяя свет и тепло, чтобы хватило надолго, подкидывая её, как дрова в костёр. Планеты, вращающиеся вокруг него — лишь мусор, незначительные песчинки, которых оно рано или поздно тоже проглотит. Казалось, ничто не может поколебать его место во вселенной, изменить его сущность и предназначение — великое и бесспорное. Погасни оно — наступит холод и мрак, исчезни Тартария — конец человечеству. Абсолютно чёрные тела, то есть тартарцы, овладели миром, — чувствуя сердцем свою исключительность и уникальность, постепенно определяя и очерчивая её контуры в своём сознании, они заполнили собой все сферы жизни, связанные с политикой и экономикой, и не только в самой Тартарии, но и везде за её пределами, не осталось в мире ни одного уголка, который бы не контролировался каким-нибудь талантливым и предприимчивым тартарцем, на всех континентах и во всех странах. Не так-то уж и много их существовало: всего-навсего — сто девяносто пять тартарцкв на каждую страну. Ассимиляция народов шла полным ходом, была в самом разгаре. Никто не возражал против языковой унификации — тартарский постепенно становился родным языком для всего человечества, потому что он нёс мир и благоденствие, процветание и развитие, достаток и удовольствие, здоровье и долголетие. Всё, что находилось вне поля его действия, пахло нищетой и запустением, голодом и борьбой за выживание, отдавало гнилью и сыростью, как подвал в заброшенном доме, и было наполнено мраком уныния и безысходности. Давно уже никто не стеснялся за пределами Тартарии подражать традиционному укладу жизни её граждан: по сути весь мир превратился в её подобие, каждая страна — в её реплику. И зажилось всем хорошо… За исключением, конечно, некоторых отщепенцев, для которых самобытность была дороже благополучия, — в попытках сохранить уникальность своего языка и культуры они, порой, прибегали к радикальным методам — уходили в леса и горы, прятались от цивилизации, становились изгоями и маргиналами, в конце концов дичали и утрачивали человеческий облик и речь.

Сто девяносто пять тартарцев-правитиелей, по одному от каждой страны мира, соревнующихся между собой — какая из них больше всего похожа на Тартарию, — один раз в год собирались в Тобольске на Великий Всетартарский Саммит (ВВС), делали доклады о том, насколько близко они подошли к воплощению идеи полной трансформации народов, языков, культур и всего остального… Подробнейшие многочасовые доклады Правителей изобиловали графиками, фото и видео материалами, фактами и цифрами, демонстрирующими степень погружения иных народов в культуру Тартарии, а также растворения их собственных в ней, они соревновались между собой в глубине этого погружения и растворения. Что касается языков: речь давно не шла о том, что кто-то где-то, даже в самом дальнем и глухом уголке мира, не знал тартарского языка, — знали и говорили на нём все люди на земле с незначительными исключениями в виде жалких отщепенцев, — владели тартарским почти как родным девяносто девять процентов населения мира, от мала до велика, он впитывался младенцами с молоком матери, — кое-где, конечно, оставались пережитки прошлого, атавистические диалекты и особенности произнесения тех или иных звуков: грассирующая "р" или её почти полное проглатывание, различные межзубные звуки и тому подобное, — с этими языковыми недостатками велась нещадная борьба, приносящая трудные, но удовлетворительные плоды. Укоренялся повсеместно тартарский фольклор и родноверие, образ жизни и особенности поведения, как в семьях, так и в обществе. Существовал так называемый КТ, коэффициент тартаризаци в пределах десятибалльной шкалы, показатели от ноля до семи давно уже не рассматривались — это было абсолютное дно, полная оторванность от современной цивилизации. Нормальным КТ считался, если находился в пределах от семи до десяти, где десяткой обладала только исконная Тартария, и была недостижима по определению. Высчитыванием КТ занималось ВБТ, Всемирное Бюро Тартаризации, — для этого оно использовало: статистику, опросы, наблюдения, новости, интернет. Количество показателей, на основе которых составлялся КТ постоянно увеличивалось, превращая процесс подсчета в одну из самых сложнейших общественных процедур, которую широко освещала пресса. КТ объявлялся в конце года, увеличение всегда наблюдалось незначительное, всего на одну или две тысячных от прежнего значения, но всё же оно было! Поэтому новый КТ встречался всеми странами с воодушевлением и праздновался торжественнее и