Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 7 - Алан Дин Фостер

писатель. Я несколько раз читал книгу вашего мужа. Я был потрясён, узнав о его смерти, — добавил я, чтобы покончить с этим.

— Ну, в этом нет необходимости. Всё равно заходите, — сказала она, осмотревшись по сторонам и морщась. — Смотрите. Вы бы стали с этим жить? Вряд ли. Нужно привести всё это в порядок, половина вещей даже не знает, зачем они здесь. Хорошие ребята начнут с этого.

Она пнула ногой тёмно-красную стену и провела меня в комнату справа. Я не приготовился, и не мог. Комната на первом этаже с платяным шкафом, туалетным столиком с затянутым паутиной зеркалом, кроватью под окном, кипами женских журналов, некоторые из которых были покрыты толстым слоем пыли, и кошкой, прикованной цепочкой к ножке стула посреди комнаты; меня душило не чувство зла или страха, а ощущение чего-то запертого, забытого и испорченного. Кошка двинулась мне навстречу; цепочка позволяла ей свободно передвигаться по комнате, но она не могла дотянуться до двери.

— Киска любит вас, — сказала миссис Франклин, закрывая дверь и опускаясь на стул, окружив себя облаком пыли; её платье задралось до бёдер, но она не поправила его.

— Должно быть, это хороший знак, но разве не говорят, что только женоподобные мужчины могут дружить с кошками? Почему вы так на меня смотрите?

Я и не подозревал, что выгляжу как-то особенно; я нёс кошку, цепочку и всё остальное к стулу, который занял напротив неё.

— Вам не нравится цепь, да? Но я и моя кошка — это всё, что у нас есть; я не выпущу её, иначе они унесли бы её, чтобы принести в жертву. Они бы так и сделали однажды ночью. Я беру её с собой в сад, вот и всё; я им не доверяю.

Я вспомнил про мух.

— Что вы пишете? — спросила она.

В этом контексте ответить «истории о сверхъестественном» казалось несколько бледным.

— Истории, значит? Да, мы все любим истории, — задумчиво произнесла она. — Всё лучше, чем настоящее. Хотите чаю? Боюсь, это всё, что я могу предложить.

— Всё в порядке, спасибо, — отказался я, заметив треснувшие чашки на кухне за её головой. Она поймала мой взгляд; она всегда так делала, чёрт бы ее побрал.

— О, я не могу винить вас за то, что вы так думаете, — сказала она. — Но скоро и вас будет угнетать эта обстановка. После того, как он захватил дом… вы ведь этого не знали, не так ли? Да, он женился на мне, а потом вторгся в каждую комнату, складывая вещи, к которым я не прикасалась, по всему дому, пока я не заняла эту комнату и кухню и не сказала ему, что, если он попытается что-нибудь сделать в моих комнатах, я убью его!

Она стукнула по подлокотнику кресла, и из него полетела пыль.

— Но почему вы с этим мирились? — вынужден был спросить я.

— Почему? Потому что я вышла за него замуж!

Кошка попыталась убежать, опрокинул стопку журналов, чихнула и дёрнулась назад; мисс Франклин смотала цепочку и погладила кошку.

— Теперь киска не боится мамочки, — успокоила она животное и поставила её на пол. Кошка начала царапать её туфли.

— Ложись, ради Бога, — прошипела хозяйка. — Он пришел ко мне за утешением.

— Когда я вышла за него замуж, — ответила она мне, Роланд обещал, что весь этот дом будет моим, я смогу веселиться здесь и делать всё, что не могла раньше. Я поверила ему. Потом я узнала, каков он на самом деле. Поэтому я ждала. Каждый день я желала ему смерти, чтобы у меня был свой дом, то, что осталось от моей жизни. Я не разговаривала с ним уже много лет, вы это знаете? Я даже почти не видела его. Я обычно оставляла ему еду на подносе за дверью его комнаты; если он её не съедал, это была его проблема. Но когда еда осталась нетронутой в течение трёх дней, я вошла в его комнату. Нет, я не вошла — все эти грязные статуи, лампы и книги, — но я видела, что его там нет. Он находился в своей дурацкой маленькой типографии. Он действительно был мёртв. Там лежала книга, он, должно быть, собирался что-то напечатать, но я её не читала; достаточно было посмотреть на его лицо. Я выбросила книгу в мусорное ведро. Но я его не трогала — о нет, они не скажут, что я убила его после стольких лет страданий.

— Но как вы это выдержали? — спросил я. Конечно, её ответ был, что она не могла.

— О, он околдовал меня давным-давно. Мы познакомились, когда были студентами, я тогда была впечатлительной, думала, что он хороший мужчина, лучший. Я должна была догадаться; ходили слухи, что Роланда исключили из университета ещё тогда, но, когда он поклялся, что его не отчислили, я ему поверила. Потом его родители умерли и оставили ему этот дом, и мы поженились. Мой муж…

Её лицо исказилось, словно она сунула руку во что-то грязное.

— Он отвёз меня в Темпхилл и заставил смотреть, как эти твари пляшут на могилах. Я не хотела, но он сказал, что это для книги, которую он пишет. Тогда он взял меня за руку. А потом мы спустились по ступенькам ниже Клоттона…о, вы можете написать, но никогда не осмелитесь написать об этом. Я не хочу вспоминать. Но это подвигло меня, сделало жёсткой, когда он начал проводить свои ритуалы здесь, пытаясь остановить меня, когда я пыталась выбросить его барахло…

Это прозвучало как сигнал.

— Если вы не выбросили все его книги, как вы думаете, я смогу их просмотреть? С чисто писательской точки зрения, — добавил я, сам не зная почему.

— Но вы славный молодой человек, вы не хотите стать ещё одним из них, — сказала она и села на кровать; её платье снова поднялось, как занавес. Она принялась убирать кипы журналов, покрытых пылью; на одной из них стояла ваза с одуванчиками.

— Просто немного цвета, какая разница, что это такое, никто никогда не приходит, — объяснила она, хотя лепестки свернулись и потускнели в мерцающем свете. — Вы когда-нибудь писали что-то исходя из собственного опыта? Как бы вы смогли, вы никогда не встречались с тем, с чем мне приходилось мириться. То, что он делает даже сейчас, чтобы помешать мне — только вчера я взяла одну из его книг, чтобы выбросить её, и она стала липкой, и мягкие твари начали хватать мои пальцы. Боже!

Она вытерла руки о платье.

— Я лежала без сна, слушала, как он идёт в