Почему евреи не любят Сталина - Яков Рабинович

Живописав недоумение авторитетных деятелей ряда коммунистических партий капиталистических стран (США, Аргентины, Чили, Бразилии, Венесуэлы, Израиля) по поводу того факта, что «при наличии большой группы видных еврейских писателей» их произведения в оригинальном виде в СССР не издаются, руководители писательского союза в который уже раз настаивали на «срочном» возобновлении издания в СССР еврейской литературы[346]. Авторы послания, явно игравшие на амбициозной претензии Хрущева на правообладание после смерти Сталина лавров лидера международного коммунистического движения и даже всего «прогрессивного человечества», особо отмечали, что идею еврейского культурного возрождения в СССР поддержали не только упомянутые ими иностранные компартии, но и такие «испытанные друзья Советского Союза», «как Луи Арагон и Эльза Триоле, Анна Зегерс и Арнольд Цвейг, Айвор Монтегю и Джон Бернал, Михай Садовяну и Мария Майерова и даже Халлдор Лакснес — исландец, представитель страны, где нет ни одного еврея»[347].

Благодаря проявленной настойчивости писательскому руководству удалось вскоре хотя бы частично реализовать свой ранее отвергнутый «еврейский проект» и тем самым спустя шесть лет после ухода Сталина хотя бы по минимуму добиться реабилитации в СССР еврейской словесности. Уже в том же 1959-м в СССР вышли в свет на идише три книги избранных произведений классиков еврейской литературы, причем тридцатитысячным тиражом каждая. Первым появился сборник рассказов Ицхока-Лейбуша Переца, затем — рассказы Менделе Мойхер-Сфорима и следом — «избранные сочинения» Шолом-Алейхема. Разумеется, в этот последний сборник не вошел роман «Кровавая шутка» (1913), написанный под впечатлением от печально знаменитого процесса в Киеве над Менделем Бейлисом. «Остались за скобками» и произведения классика, исполненные сионистским пафосом: например, публицистическая статья «Зачем евреям свое государство?» (1904), подготовленная сразу после смерти Теодора Герцля.

Такое показное и селективное по сути издание давно уже умерших к тому времени классиков еврейской литературы подействовало на сообщество советских еврейских писателей отнюдь не однозначно. Некоторые из них — даже члены ССП — стали уходить в сферу неофициальной творческой активности. В конце 1950-х гг. в Москве, например, появился нелегальный кружок любителей идиша, основанный Р. Л. Баумволь (1914–2000), И. Б. Керлером (1918–2000) и 3. Л. Телесиным (1907–1996).

Однако большинство входивших в ССП еврейских литераторов были полностью лояльны к советской власти. Они готовы были на любой конформистский компромисс с нею только ради самой возможности творить на родном языке.

Неформальным лидером этих в полном смысле слова советских еврейских писателей стал идишский поэт Арон Вергелис. Несмотря на свою относительную молодость (к началу 1960-х ему было чуть больше сорока лет) он «котировался» в аппарате ЦК как наиболее авторитетный эксперт по еврейской культуре. Не случайно именно его юбилейная статья о Шолом-Алейхеме была напечатана 1 марта 1959 г. в «Известиях» и «Литературе и жизни». Родившись на Украине на первом году Советской власти, Вергелис в 1940-м окончил Московский государственный педагогический институт им. Ленина, где до 1938 г. на литфаке функционировало еврейское отделение. Он считал себя учеником «пролетарского» еврейского поэта Ицика Фефера, который еще в годы войны начал «помогать» органам госбезопасности, сотрудничая с ними и даже после ареста в конце 1948 г., чуть ли не вплоть до вынесения ему смертного приговора. Между тем Вергелис счастливо избежал репрессий в еврейские «черные годы», причем несмотря на то, что в 1947–1949 гг. руководил во Всесоюзном радиокомитете еврейской редакцией иновещания, а также литературным альманахом «Геймланд». Чтобы тогда уцелеть, он направил в декабре 1949 г. в партбюро ССП пространный анализ «порочных особенностей» и «националистической сути» еврейской литературы[348]. Правда, с началом «оттепели», наоборот, стал активно содействовать возрождению идишской литературы и культуры. В частности, подготавливал для руководства ССП проекты соответствующих записок в ЦК, участвовал в интенсифицировавшихся тогда контактах с представителями западных еврейских СМИ[349].

Поэтому не было ничего удивительного в том, что именно Вергелис направил 24 мая 1960 г. личное послание Хрущеву, решив уведомить его о своих соображениях по поводу будущего советской еврейской литературы. Неофициальный характер этого обращения (не от руководства ССП, а от рядового его члена) диктовался, очевидно, тем, что стоявшее за Вергелисом руководство ССП только таким обходным путем — «через голову» аппарата ЦК (блокировавшего все попытки «чрезмерной» либерализации «еврейской политики») — могло обратиться к первому человеку в партии и государстве.

В письме к Хрущеву Вергелис изложил свой план возрождения еврейской литературы в СССР, для инициации которого следовало бы вначале осуществить: 1) выпуск на еврейском языке литературно-художественного и общественно-политического периодического издания (журнала или газеты, наподобие «Литературной газеты»); 2) публикацию в качестве приложения небольших книжек серии «Библиотечка еврейской советской литературы»; 3) возобновление иновещания по радио на еврейском языке. Необходимость реализации этих задач мотивировалась главным образом такими политически важными для советского режима императивами, как противодействие влиянию иудаизма и сионистской пропаганды на сознание евреев внутри страны, а также завоевание в противоборстве с той же сионистской пропагандой симпатий еврейской леволиберальной общественности на Западе[350].

Аппарат ЦК, обжегшийся в 1956 г. на неудачной попытке поддержать аналогичный официальный проект ССП, теперь, как и следовало ожидать, уже не стал так рисковать в отношении «частной» инициативы Вергелиса.

По поводу нее заведующие отделами ЦК КПСС Л. Ильичев (пропаганды и агитации по союзным республикам) и Д. Поликарпов (культуры) направили 20 июля 1960 г. в Секретариат отрицательный отзыв. В нем они сослались на то, что для решения проблемы с еврейской литературой было достаточным возобновление в 1959 г. Гослитиздатом выпуска книг на идише. Однако настоящая причина отказа, видимо, состояла в том, что партчиновников отнюдь не радовала перспектива обременить себя хлопотным кураторством периодического издания и радийной редакции, использующих сложноконтролируемый цензурой язык.

Негативный вердикт Ильичева и Поликарпова был категоричным: «Что касается предложений т. Вергелиса об издании газеты или альманаха на еврейском языке, то принимать эти предложения считаем нецелесообразным». При этом отклонение идеи с иновещанием на идише, считаясь, видимо, самоочевидным, вообще никак не обосновывалось.