Император. Поле мечей - Конн Иггульден

Коммий привел гостей в длинную низкую комнату. Стены ее были сложены из толстых бревен медового цвета. Увидев развешанные повсюду мечи, кинжалы и копья, полководец понял, что попал в зал военного совета. Всю его середину занимал окруженный скамьями стол, а в дальнем углу виднелся алтарь с высеченным в камне изображением. Перед ним вился тонкий серебристый дымок из курильницы.

Коммий сел во главе стола, а Юлий, не задумываясь, прошел к его дальнему концу. Казалось вполне естественным, что римляне и бритты сядут в противоположных углах зала. Наступила тишина. Юлий терпеливо ждал, когда заговорит хозяин. Чувство опасности исчезло. Как и все остальные, Коммий понимал, что если Цезарь вдруг не выйдет к своим живым и невредимым, легионеры сотрут форт в порошок вместе со всеми его обитателями. Сам же полководец знал, что подобная угроза надежно защитит его от любых посягательств. Но если вдруг случится непредвиденное, у бриттов появится шанс узнать, какими жестокими могут быть римляне. Брут и Октавиан настолько превосходили своим боевым искусством обычных воинов, что их бойцовские качества казались поистине невероятными. А единственный удар Цирона вполне мог стоить головы любому, кто возник бы на его пути.

Коммий кашлянул.

— Тринобанты не забыли о прошлогоднем соглашении. Ценоманы, анкалиты, биброки и сегонтиаки согласились признать этот договор. Сдержите ли вы свое слово?

— Сдержу, — ответил Цезарь. — Если все эти племена провозгласят себя моими союзниками, я не буду их излишне беспокоить: всего лишь возьму необходимое число заложников и назначу определенную дань. Другие племена тоже поймут, что если согласятся на предлагаемые условия, то бояться им будет нечего. Больше того, перед глазами у них окажется хороший пример.

Говоря это, Цезарь окинул внимательным взглядом всех сидящих за столом, однако бритты ничем не выдали своих чувств. Коммий выглядел спокойным, и Юлий тоже расслабился, откинувшись на спинку кресла и приготовившись к переговорам.

Когда наконец римский полководец снова показался во дворе форта, воины бриттов уже открыто, не таясь, стояли на стене, с интересом наблюдая и за ним самим, и за его свитой. Лица их заметно посветлели. Регул внимательно наблюдал, как Цезарь приветственно поднял руку. Подчиняясь команде, когорта развернулась на месте и направилась вниз по склону холма, к ожидающим легионам. Отсюда, с высоты, можно было в полной мере оценить истинную силу римлян, и Регул улыбнулся, предвкушая легкие победы.

Скоро когорта влилась в основную массу воинов, и Цезарь послал гонца за Марком Антонием. Командир появился лишь через час, и полководец, не желая ждать, отправился ему навстречу, минуя молчаливые, напряженно ожидающие воинские отряды.

— Я отправляюсь на север, но не могу оставить за спиной эти укрепления, — начал полководец, едва Марк Антоний спешился и отсалютовал. — А потому тебе предстоит остаться здесь вместе со своим легионом и принять тех заложников, которых они пришлют. Не провоцируй бриттов на битву, но если они вооружатся, то уничтожай, не задумываясь. Приказ понятен?

Марк Антоний взглянул вдаль, на нависающие над римлянами укрепления тринобантов. Ветер заметно усилился, и претор вздрогнул. Полководец задал нелегкую задачу, однако приказы не обсуждают, а потому воин поднял руку в салюте.

— Понимаю. Выполню.

Скоро римские легионы с громоподобным, сотрясающим землю шумом и стуком сдвинулись с места. Ветер становился все сильнее, с запада наползли темные мрачные облака. К тому времени, когда стены лагеря поднялись на достаточную высоту, ливень уже превратил землю в тяжелое глиняное месиво. Наблюдая, как воины ставят командирскую палатку, Марк Антоний невольно спросил себя, сколько еще ему придется сторожить скрывающихся за стенами сухих и теплых укреплений «союзников».

Той ночью на побережье налетел мощный летний шторм. Сорок римских галер потеряли весла и мачты, а потом и вообще были разбиты мощными ударами о скалы. Множество кораблей сорвались с якорей и безвольно, словно щепки, по воле волн, вылетели в море. Стихия безжалостно трепала и била римский флот. Для корабельных команд эта ночь превратилась в кошмар. Вооружившись шестами, моряки из последних сил толпились вдоль бортов, пытаясь оттолкнуться от налетающих судов. Столкновение грозило неминуемой смертью, и все же избежать их не удавалось: корабли налетали один на другой и разбивались. Сотни отважных моряков погибли и утонули. На заре, когда ветер стих, к усеянному галькой берегу робко подошел совсем другой, потрепанный и обессиленный, флот. Глазам моряков предстала страшная картина: множество их товарищей погибло вместе со своими кораблями, выброшенными на берег разбушевавшейся стихией.

Наступило утро, и командиры начали восстанавливать порядок. Галеры связали вместе, а в качестве якорей приспособили тяжелые железные части метательных машин. Десятки лодок оказались смытыми за борт и разбились в щепки, но те, которым удалось уцелеть, все утро без устали шныряли между кораблями, снабжая их команды питьевой водой и инструментами для починки палуб. Темные трюмы трех галер заполнили раненые, и ветер далеко разносил их крики и стоны.

После сытного завтрака капитаны собрались на совет, чтобы обсудить сложившееся положение. Многие настаивали на немедленном возвращении в Галлию. Те же, кто хорошо знал Цезаря, отказывались даже слушать об этом и решительно заявляли, что без конкретного приказа полководца даже весла в воду не опустят. Споры закончились тем, что далеко вглубь острова направили гонцов, которым предстояло привезти распоряжение. Флот затих в ожидании.

В расположении римских войск первым вестников встретил Марк Антоний. Здесь, в нескольких милях от берега, буря потеряла свою страшную силу, так что легионерам досталась лишь заурядная, хотя и мешавшая спать гроза. Претор с ужасом прочитал донесение о причиненных штормом потерях. Мысли разбегались, сосредоточиться никак не удавалось. Цезарь не ожидал еще одного грозного шторма, способного лишить римлян главного преимущества — флота. Но в нынешних условиях он наверняка отдал бы подобный приказ. Ведь никак нельзя было оставить галеры на произвол судьбы и позволить непогоде постепенно, один за другим, уничтожить корабли.

Марк Антоний открыл было рот, чтобы отдать приказ о возвращении в Галлию, но испугался возможного гнева полководца и остановился, задумавшись.

Постепенно оформилась идея.

— В моем распоряжении пять тысяч воинов, — наконец заговорил он. — При помощи системы блоков и прочных канатов мы смогли бы одну за другой втянуть галеры на берег и построить для них внутренний порт. Я здесь шторма даже не почувствовал, но так далеко от берега нам продвигаться и не придется. Расстояние от берега всего лишь в полмили и защитная стена вполне смогут сохранить флот до возвращения Цезаря.

Вестовым речь Антония показалась неубедительной.

— Но, командир, — возразил один из них, — у побережья стоят сотни кораблей. Даже если мы подключим к делу рабов-гребцов, работа займет многие месяцы.

Марк Антоний натянуто улыбнулся.