Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

В ходе работы съездов сразу же наметилось расхождение между левым и правым крыльями, причем последнее было представлено руководством союзов и ЦВПК. Впрочем, общее начало у них все же было. «Положение Родины тяжелое, но не безнадежное, – отмечали «Биржевые ведомости». – И если одни полагают, что ближайший шаг – это посылка депутации, а другие говорили о резолюции в твердых выражениях, то в одном разногласия не было: не улица спасает Родину (формула А. И. Шингарева), не внутренняя смута (формула А. И. Гучкова), а самообладание выведет страну из запутанного узла»28. В последний день работы съездов на их объединенном заседании на основе озвученных М. В. Челноковым принципов была принята резолюция, которая в виде адреса на имя монарха должна была быть подана Николаю II представителями съездов. С криками «ура!» в адрес императора депутаты разошлись29.

Следует отметить, что именно здесь проявились наметившиеся противоречия среди депутатов. Не ясен был и состав делегации – первоначально в нее предполагали включить глав ЦВПК, Земского и Городского союзов30. Однако выяснилось, что А. И. Гучков оказался недостаточно радикален: прежде всего против него выступили представители Москвы, на которую он по-прежнему смотрел как на свою вотчину. Его с большим удовольствием слушали, но с меньшим – поддерживали. Что касается текста резолюции, то ее немедленно после оглашения готовы были поддержать всего 30 депутатов, то есть руководство съездов и его окружение. И хотя в конечном итоге резолюция собрала 119 голосов против 33, принятие ее трудно было назвать безусловной победой Г Е. Львова, М. В. Челнокова и А. И. Гучкова31. Представители глубинной России, к воле которых они так любили взывать, контролировались ими явно не твердо. Выборы делегации продемонстрировали это.

В итоге в ее состав были избраны Г Е. Львов, П. В. Каменский, С. А. Маслов, от городов – А. И. Гучков (впоследствии заменен Н. И. Астровым), П. П. Рябушинский, М. В. Челноков. Резолюция включала в себя три основных положения: война до победного конца, безотлагательное возобновление деятельности законодательного собрания, обновление правительства путем включения в него лиц, облеченных доверием страны. 11 (24) сентября Г. Е. Львов и М. В. Челноков направили в Ставку всеподданнейший доклад о приеме делегации Союза земств и Союза городов. В аудиенции было отказано. Николай II категорически отказался принимать этих, как он их назвал, «самозванных представителей»32. Решительно ничего не говорило в пользу уступок либералам. Признаков широкой поддержки их заявлений внутри страны не было, а положение на фронте быстро менялось к лучшему. Германский прорыв подходил к концу33.

Завершался и период, когда власть и оппозиция еще находили силы изображать готовность к сотрудничеству. Вспоминая о ситуации, сложившейся к осени 1915 г., А. Ф. Керенский отмечал: «Для всех стало ясно, что корень зла не в правительстве, не в министрах, не в случайных ошибках, а в нежелании самого царя отказаться от его idee fixe, будто только самодержавие способно обеспечить существование и могущество России. Осознание этого факта лежало в основе всех частных разговоров и планов, сформулированных «Прогрессивным блоком», оно достигло и армии, и слоев народа (выделено мной. – А. О.). Перед каждым патриотом встал неизбежный и провидческий вопрос: во имя кого живет он, во имя России или во имя царя? Первым ответил на этот вопрос монархист и умеренный либерал Н. Н. Львов. Его ответ был: «Во имя России». Такой ответ эхом прокатился по всей стране – и на фронте, и в тылу»34. Распространяли «эхо» деятели и организации, ориентировавшиеся на эту схему.

14 (27) сентября 1915 г. во главе Петроградского военного округа был поставлен инженер-генерал князь Н. Е. Туманов, имевший репутацию твердого монархиста и человека, способного на жесткие действия35. Вместе с тем подоспели успехи армии на фронте. Они помогли пресечь «стачку министров», которая закончилась 16 (29) сентября. В Могилеве было проведено экстренное заседание правительства, в ходе которого окончательно поставлены точки над «i»36. Николай II не стал скрывать своего раздражения по поводу письма министров и даже спросил: «Что это, забастовка против меня?»37. Затем последовал довольно резкий обмен мнениями между И. Л. Горемыкиным с одной стороны и С. Д. Сазоновым, А. Д. Самариным,

Н. Б. Щербатовым и А. В. Кривошеиным с другой38. Совещание закончилось весьма сухо, было видно, что император едва сдерживается39. В краткой речи Николай II дал приказание министрам следовать распоряжениям его и И. Л. Горемыкина40.

Министры вернулись в столицу, где после их поездки в Ставку нарастало ожидание перемен. С точки зрения сторонников жесткого курса по отношению к либералам министрам-«протестантам» была продемонстрирована необходимая твердость41. За словами последовали действия, которые вновь совпали с победами армии. 19 сентября (2 октября) Ставка официально объявила об успешном завершении боев на Северном и Западном фронтах. 22 сентября (5 октября) Николай II отбыл из Могилева в Царское Село42. Очень скоро последовали отставки подписавших письмо в защиту великого князя43. 26 сентября (9 октября) в отставку были отправлены Н. Б. Щербатов и А. Д. Самарин44: первый попытался поддержать просьбу М. В. Челнокова и Г Е. Львова об аудиенции делегации Союзов земств и городов45, а второй был креатурой великого князя. Общественность немедленно объяснила отставки влиянием «темных сил»46.

Министерство внутренних дел возглавил А. Н. Хвостов47, имевший и административный, и думский опыт (с 1912 г. – председатель фракции правых). Он пришел с программой усиления контроля над Думой и прессой48. Будучи первым министром-думцем он представлял значительную опасность для думских либералов, так как был хорошо знаком с методами их борьбы. 27 сентября (10 октября) в беседе с представителями прессы своими первоочередными задачами А. Н. Хвостов назвал борьбу с синдикатами, немецким засильем и дороговизной. Идея «министерства общественного доверия» во время войны вызывала у него только иронию49. С новым курсом бывшего главковерха было покончено.

Отставки и назначения вызвали значительное возмущение среди либеральной общественности. Полтавское земство единогласно избрало Н. Б. Щербатова членом Государственного совета, а харьковское дворянство – своим губернским предводителем. А. Д. Самарин, имевший репутацию твердого противника Г Распутина, получил активную поддержку со стороны дворянства Москвы50. Дворянское депутатское собрание города на заседании 29 сентября (12 октября) выразило ему сочувствие и приняло решение поднести ему адрес51. Сторонники Николая Николаевича в Москве и Петрограде в ответ на отставки министров, назначенных в результате его влияния, усилили критику правительства52.

На фоне этих событий не удивительно, что Николай Николаевич после отъезда из Могилева остался под пристальным вниманием своих недоброжелателей. Первоначально он получил разрешение заехать в свое имение в Тульской губернии на 10 дней, после чего должен был выехать в Тифлис, но на самом деле великий князь задержался в Першино на три недели, чем вызвал недовольство императора53. В столичном обществе вновь открыто начали говорить о необходимости государственного переворота и учреждении регентства во главе с Николаем Николаевичем. Стояли за этим серьезные планы или нет, но эти разговоры усилили и без того стойкую неприязнь императрицы Александры Федоровны к бывшему главковерху. Ему дали знать, что пора отправляться к новому месту службы54. После странной остановки в имении, которая была завершена таким образом, Николай Николаевич уехал в Закавказье55. 22 сентября (5 октября) он прибыл в Баку, откуда, не задерживаясь, отправился в Тифлис. По пути 23 сентября (6 октября) он издал приказ о своем вступлении в должность и только на следующий день прибыл в центр наместничества, где его ожидала торжественная встреча56.