Мой идеальный смерч. Часть 3. За руку с ветром - Анна Джейн

– Зачем?!

– Затем! Пошли! Давай, времени мало.

«Иди! Дуреха, иди! Его послал Денис!» – с космической скоростью сообщили мне головастики, которых уже трясло из-за нервов так же сильно, как и мои пальцы, которые, несмотря на жару и солнце, стали холодными.

– Ну, ты идешь? – кинул короткий взгляд парень с красными дредами в сторону сцены и подергал себя за светло-золотой пропуск, болтающийся на его груди – точно такой же, как у парня Кати. – Да не бойся ты, ничего я тебе не сделаю.

Мы под настороженными, но не агрессивными взглядами охраняющих сцену ребят в форме прошли за ограждение и оказались в непосредственной близи от музыкантов. Каким-то расчудесным образом за нами следом просочился и подросток в балахоне. На него никто не обращал внимания, и он был жутко доволен.

– Да что такое? – ошарашенно спросила я у парня с дредами. Это что, чудо?

– Ничего, – ухмыльнулся он. – Смотри на сцену, Маша. И внимательно слушай.

– Да в чем дело-то?!

– В тебе, видимо, – невозмутимо отозвался парень.

Беловолосый солист «На краю», облаченный в темную мрачную одежду – штаны с цепями и заклепками и черную футболку с рукавами до локтей и пугающим кровавым рисунком на спине, остановился посредине сцены, напротив микрофона, мгновенно приковав к себе внимание. Он внимательно оглядел нежно-салатовыми – это я уже потом разглядела – пугающими глазами людей, столпившихся у ограждения. Затем его взгляд остановился на нас. Кажется, он остался доволен.

– Меня тут кое-что попросили сделать. Спеть. И это песня для девушки моего друга, – неспешно сказал музыкант в микрофон, обхватив его обеими руками. – Я надеюсь, что она слышит меня.

Я навострила ушки. Надо же, кому-то повезло – сам Кей будет кому-то петь песню, вот бы мне так…

«Дура разэдакая, это и так тебе!» – заорал самый умный головастик, и я прикрыла губы ладонью. Если это то, о чем я думаю, – это просто невероятно!

Я отказывалась в это верить.

– Ее зовут Маша, – продолжал неспешно Кей, осторожно касаясь пальцами струн своей гитары, висевшей наперевес. – И мой друг любит называть ее Чипом или Бурундуком. Влюбленные – они такие забавные, да?

Собравшиеся поддержали его смехом и выкриками, а музыкант продолжил:

– Мой друг говорил мне вчера, что без ума от нее. Давно не видел ее и сильно скучает. Романтика – это такая лажа, ребята, но если в сердце запустит свою когтистую лапу штука по имени «любовь», будет фигово. – Кей поднял обе руки вверх, словно показывает, что сдается. – Сейчас будет пафос, готовьтесь. Я тут думал недавно про все эти чувства. – Он обвел глазами собравшихся и деланно поморщился, скорбно покачав головой, словно не хотел говорить. Народ тут же понял это и стал подбадривать солиста НК новыми выкриками. Он действительно заинтриговал. И Кей, наконец, произнес, близко наклонившись к микрофону и едва не касаясь губами. – «Люблю» – куда сильнее, чем «хочу». Это тройное «хочу» – хочу не только тело, а еще и разум, и душу. Хочу все. И да, есть еще одно «хочу». Хочу, чтобы второй человек так же сильно желал обладать мною и всеми моими тремя составляющими. Фигня, да? – обратился он со смешком к аудитории, которая становилась все больше. Я смотрела на него, как фанат может смотреть на кумира, и, кажется, даже боялась дышать. Подумать только, он все это говорит мне. Мне!

* * *

Кто-то бодро заорал, что это фигня и пафос, кто-то, напротив, приветствовал речь Кея, а кто-то просто молча снимал происходящее на камеру мобильников, и он вновь продолжил:

– А еще «люблю» – это бесконечное самопожертвование и прощение. Если любишь – реально любишь – ты простишь. Не сможешь простить – любовь была больной. Маша, подумай, – вдруг посмотрел он прямо на меня, и я вздрогнула от этого цепкого взгляда неестественных глаз.

Уверенный, сильный голос Кея громко разносился по воздуху, и когда он говорил о любви, моих пальцев коснулся волшебный холод, словно меня за руку взял Князь льдов и морозов, и, распространяясь от запястий к предплечьям, холод заскользил по моим плечам, шее, спине, животу и даже по ногам. Он коснулся легких, и дышать мне стало немного тяжело, однако тяжесть эта была не смертельная, а приятная, предвещающая что-то новое и очень важное.

Подросток, пол которого я так и не определила, стоял рядом, вцепившись тонкими пальцами одной руки за запястье другой и большими глазами продолжал смотреть на фронтмэна «На краю». Явно какой-то фанат!

– Я понимаю своего друга, – говорил и дальше Кей, склонив голову на бок. – По-моему, он загибается без своей девушки. Они ведь умеют делать так, чтобы мы сходили с ума? – обратился он к парням.

Мужские громкие голоса все больше увеличивающейся толпы поклонников рок-музыки тут же вновь поддержали его. Музыкант только кивнул им, словно благодаря за поддержку. А Келла, синеволосый барабанщик группы, торчащий рядом с ударной установкой, кажется, засмеялся – он был полностью согласен с коллегой.

Парень с красными дредами, стоявший рядом со мной, хмыкнул и пробормотал:

– Да тебе вообще не повезло, чувачелло.

– Я слышал где-то, что якобы наши чувства в шесть раз менее сильные, чем у женщин. Увы, ученые сделали лажовый вывод. У меня с накалом чувств все окей, – Кей указал большим пальцем на себя, а потом вытянул руку вперед. – У вас – тоже. И у моего друга Дэна так же! Подруга Дэна, ты же слышишь мои слова? – и он вновь уставился прямо на меня.

Я оторопело кивнула, чувствуя, что по коже снова и снова пробегают волны мороза, а внутри все сильнее разгорается огонь.

– Слышишь? Тогда просто знай, что он сожалеет и страдает. Да, страдать – не мужское занятие, но это факт. И я это видел. В общем, Мария, я знаю, что ты тут. Лови песню. Для тебя. От него. Он сказал, что это твоя любимая.

В голове у меня что-то взорвалось.

– Это тебе, – выступил в роли капитана Очевидности парень с дредами. – Круто, да?

«Спасибо, кэп!», – отозвался слабенькой надписью не упавший еще в обморок головастик с ирокезом.

– Ага, – с трудом разлепила я губы, не чувствуя ног. Во-первых, Кей вышел на сцену и обращается ко мне, а во-вторых, он говорит о Дэне! О моем Дэне! Который страдает из-за меня и просит прощения! Который не бросил меня! Которому я все-таки нужна!

И под визг и крики тех, кто подоспел ко второй сцене, «На краю» начали исполнять одну из моих самых любимых песен этого мира – «Оригами». Звучание оказалось отличным, акустика – невероятно объемной, а исполнение музыкантов – мощным. Все вместе это было невероятно.

Первой заиграла хрустальная и по-особенному мягкая, как шаги подкрадывающегося хищного зверя, бас-гитара Арина, к ней присоединились почти одновременно спокойные, даже осторожные, пока что набирающие силу барабаны Келлы и задающие такт всей композиции гитара и ритм-гитара Фила и Рэна. Мелодия «Оригами» казалась обманчиво легкой, с грустными нотками и постепенно проявляющимися эмоциями, и напоминала горную прозрачную чистую речку, бегущую вниз, по склонам гор, а потом и вдоль равнин, куда-то на северо-восток, чтобы соединиться с более мощной и полноводной рекой, в водах которой можно было и утонуть.