Огромный черный корабль - Федор Березин

Как ни старайся, но тяжело прикрыть от технологически оснащенного врага целый материк. Даже с островом Мадогос у брашей не получилось, а уж тут... Не прошло и нескольких дней, как с наиболее удаленного от Эйрарбии края суши Республики, в районе моря Южного Сияния материализовались субмарины Четвертого Розового подводного флота. Известно, что подводные флоты Империи первоначально именовались по цветам спектра, но когда основной цветовой гаммы стало не хватать, пришлось ввести подспорье – нумерацию. Основной ударной мощью Четвертого Розового (Р-4) считались лодки-гиганты, именовавшиеся в простонародье, то есть среди матросов и старшин, – «кишка». Однако на первом этапе, все шесть «кишок» вели пассивную тактику. Их задача была улечься на дно, не привлекать внимания и выжить до команды. Они ждали пока стратегические боевые лодки зачистят район их действия: выгребут с акватории всякую враждебную мелочь. Лодкам тактического уровня, действительно пришлось повозиться: хотя этот район и не был основным, до берега отсюда надо еще плыть и плыть, да и сам берег вначале будучи пологим, затем быстро переходил в горный хребет подпирающий облака, однако, всякой плавающей, враждебно настроенной, всячины здесь хватало. Пока перетопили бомбоносные и торпедные фрегаты, катера на подводных крыльях и прочую пустяковину, да отогнали подальше брашские субмарины, сами хлебнули горя по уши, а уж торпед подрастеряли видимо-невидимо. Зато теперь гиганты «кишки» могли подвсплыть. Что они и сделали. Всякие махонькие разведывательные лодки давно уже высунулись на перископную глубину, а кто и еще наглее. Они воткнули в воздушную оболочку планеты антенны и стерегли небо, опасаясь боевых дирижаблей. Лодки, предназначенные для уничтожения воздушных целей выперли над водой ракетно-артиллерийские отсеки-выпуклости. Они ждали.

А вод «кишки» работали. Они совершали сложную пертурбацию с опрокидыванием корпуса. Одновременно штурманы уточняли координаты своих субмарин с наиболее возможной точностью. Это было довольно сложное дело, к тому же, вблизи магнитного полюса; над планетой не имелось, в отличие от Земли конца двадцатого века, системы спутников, а в небе никогда не висела система неподвижных звезд, составленных человеческим воображением в созвездия, до других звездных систем оптического разрешения человеческого глаза было явно недостаточно.

Наконец, каждая «кишка» сумела опрокинуть свое длинное туловище и вместо горизонтальной, привычной для кораблей плоскости, занять строгое положение под углом почти пятьдесят градусов. Теперь привычные в походе стены стали сильно наклоненным полом, а потолки и полы – стенами. Разница внешнего давления на кормовые и передние отсеки различалась более чем в десять атмосфер. Кроме того нос каждой лодки высунулся из воды на двадцать метров и теперь торчал вовне под углом, как сильно подвыпивший айсберг. На самом кончике носа, ушла в сторону массивная крышка-заслонка и обнажила перед притихшим в безразличном любопытстве миром нутро гигантской машины уничтожения – ту самую полость из-за которой «кишка» и получила прозвище. Это был туннель-ствол более чем метрового диаметра, уходящий в глубину длиннющего корпуса до самой кормы. Корпус из титана, в свою очередь, помещался в толстенном стальном теле огромной субмарины. На каждой лодке стало очень шумно – теперь они плевать хотели на сохранение инкогнито – они вышли на позицию. Мощные насосы погнали вдоль ствола водопады морской воды в нарастающем темпе: это заработала экстренная система охлаждения и одновременно коррекции судна в неподвижном состоянии. Отбрасываемые вблизи кормы водопады создали бешеный реактивный момент: даже, не слишком далекое, дно морское колыхнулось, взорвалось песчаными смерчами впервые за миллионы лет. Нос каждой «кишки» выпер в атмосферу еще выше: они словно собрались маленько полетать.

Теперь от каждого из подводных крейсеров отделились и отошли в сторону боевые рубки: тела лодок стали совсем сигарообразны, потеряв надстройку. В надстройке, пустившейся в автономное плавание, помещался весь экипаж: «кишки» остались совершенно безлюдны. Они конечно не превратились в самостоятельно работающие машины – управление происходило по толстому кабелю, тянущемуся за отпочковавшимся командным модулем. Столь сложная система управления субмариной в стадии боевого применения делала честь конструкторам-разработчикам: замаливая свои будущие грехи от применения поточной машины смерти, коей являлась каждая «кишка», они позаботились хотя бы о здоровье экипажа. Если бы он остался во время работы крейсера внутри, он бы, конечно, не умер, но зато бы полностью оглох, вот таким вредным было это достижение человеческого гения. Может ее разработали свихнувшиеся? Это вполне допустимо, но информация на столь скользкую тему была особо секретна.

А внутри железных толстяков, диаметр коих достигал в центре сорока метров, шевельнулись новые, разбуженные командой механизмы: произошло извлечение из свинцовой ниши, а затем досылка в ствол первого снаряда. Снизу, в казенник, втиснулся многофазный капсюль-толкатель.

Теперь там, в плавучем модуле, командир, нависающий над притихшим боевым расчетом (руки на кнопках, глаза в пучок и тонкие струйки пота около висков) глянул на часы: он сверял согласованное с адмиралом время, ведь все кишки должны были выдать первый залп по возможности согласованно. Дождавшись положенной секунды он тронул офицера-стрелка (отдавать команду голосом не имело смысла: у всех в ушах торчали беруши). И этот офицер, и его напарники в пяти других модулях, частицах остальных «кишок» Розового соединения, сорвали пломбы, откинули колпачки и с силой вдавили внутрь панелей кнопки, преодолевая противодействие защитных пружинок – последнюю преграду страхующую от использования, впервые пущенного в ход, оружия.

Бахнуло так, что у всех подводников на площади примерно ста квадратных километров сердца на мгновения остановились, а потом бухнули согласованно. Никогда прежде такого не случалось, даже строевая подготовка не предусматривала согласного действия внутренних органов.

Последовательно взрываясь, капсюль погнал сорока пятитонную махину вверх по длинному стволу, а в конце его усилия дополнил магнитный момент, созданный гигантским носовым соленоидом. Лодку резко толкнуло вниз. Смешивались усилия мощной отдачи, и выталкивающий момент гидросферы (ведь «кишка» стала немного легче), одновременно гироскопическая система стабилизации автоматически вводила поправки в водные ниагары извергаемые под корму. Лодка стабилизировалась для следующего выстрела. Он уже готовился. Происходила продувка ствола от остатков пороха и выкатывался из радиационного хранилища остроносый близнец-симпатяга заброшенного в небеса брата-акробата.

А первый посланец, с неотслеживаемой глазу быстротой, уже резал разряженные слои атмосферы. Он совершал прыжок-полет, и высота живущих внизу гор была для него нормативом детского сада для чемпиона мира. Никто не успел и глазом моргнуть, а море Южного Сияния уже казалось лужей с его семидесятикилометровой высоты. Здесь он малость выдохся: его не затормозил слабенький воздушный шлейф, нагревающий его керамическое рыло, не застопорил поток ультрафиолета вонзившийся с двух близлежащих звезд – на все ему было наплевать, вот только гравитационные путы скрутили его и заставили кланяться своему величию, пригибая его тяжелый нос и отворачивая-отворачивая от космических далей. И тогда он, ничуть не расстроившись, засвистел, многократно обгоняя звук, а внизу его ждали цветущие долины и большие города. Наплевать ему было и на то и на другое, в качестве целей они были для него равнозначны.