Вивиана. Наперекор судьбе - Элайн Нексли

– Ты до сих пор не поняла… Жаль. Маддалена, твою семью уничтожила не королева, она не способна убить.

– Тогда кто?… – закашлявшись, женщина откинула голову на плиты, и, посмотрев на часы, усмехнулась: – Прощай, Софи… Вскоре мы встретимся в другом мире.

– Не спеши. Лишь узнав правду, ты отправишься в свой последний путь. Приказ о казне издала Бесси Блаунт,[69]ее зависть и ревность к жене монарха переросла в какое-то безумие. Желая опорочить ее величество в твоих глазах и накликать гнев безутешной вдовы, Элизабет не побоялась убить даже невинных ангелочков. Это она лишила тебя женского счастья, она отобрала детей и мужа, она подожгла твое поместье, она разбила твою жизнь. Все эти годы ты охотилась не на ту. Я желала показать тебя верный путь, но ненависть, что окружала твой дом и твое сердце, не подпускала меня к тебе. Теперь это кольцо уже не имеет силы. Оно исчезнет так же, как и амулет. Прощай, там, возле Божьего Престола, ты расплачешься за все грехи.

– Прости, все мои жертвы…

– Господь простит, – Софи, словно пыль, вскоре растворилась в воздухе. Маддалена, издав последний вскрик, навсегда медленно закрыла очи, а часы, зазвенев, выпали из ледяной, безжизненной руки.

* * *

Вивиана, приложив ладони к выпрыгивающему сердцу, смотрела туда, где несколько минут назад горела ясным блеском реликвия. Теперь вместо нее осталась лишь груда пепла, источавшего слабый дымок. Внезапно леди Бломфилд почувствовала, как жгучие слезы разъедают глаза. Покачиваясь, молодая женщина с рыданиями бросилась в крепкие объятия Джамиля: – Все хорошо, мы победили. Амулет уничтожен, несчастные девушки отомщены, королеве больше не грозит опасность. Виви, дорогая, улыбнись, теперь мы все, я, ты, наш малыш, будем счастливы до конца своих дней. Было бы не плохо, конечно, если бы ты приняла в наш семейный круг и Амбруаза, – усмехнувшись, француз подошел к девушке, и, взяв ее руку в свою, поднес к губам: – Для меня главное, что сестра счастлива. Только тебе, Джамиль, я могу доверить свою жемчужину, – искренне засмеявшись, девушка горячо обняла мсье де Куапеля, тихо прошептав: – Спасибо, ты помог нам, братик, – раздались радостные вскрики, что разрезали приближающийся рассвет.

Шейх внимательным взглядом заскользил по сыну, недоверчиво поглядывая на его избранницу: – Выходит, вы были знакомы давно, – задумчиво протянул Кахарман, жестом приказывая гостям опуститься на подушки.

– Прости, отец, я не мог сказать правду. Эта девушка – не Малиха, так назвала ее Султаным. В благодарность за спасения, Вивиана покорилась своей доле. Она не знала, что таинственным молодым господином являюсь я. Но, а потом все пошло своим бурным чередом. Обезумев от страсти и любви, мы боялись и понимали, что Афифа навредит нашему счастью. Единственным оружием являлась ее собственная интрига. Поверь, папа, я бы никогда не подверг твою жизнь такой опасности, но в тот момент…

Араб поднял руку, призывая принца к молчанию, и, поднявшись с кресла, молча подошел к окну. Созерцая полуденный пейзаж, мусульман проговорил: – Я понимаю, сын мой, что такое любовь. Она делает человека слепым, глухим, беспомощным, но ужасно счастливым. Настоящие чувства я испытывал лишь к твоей покойной матери, но судьба рано отобрала ее у нас. Джамиль, Афифа созналась.

Наследник удивлено нахмурился: – В чем созналась?

– Она убила Егине, подсыпав во флакон смертельный яд, тот самый, которым собиралась отравить и меня. У этой безжалостной женщины есть склад, заваленный такими пузыречками, – наследник обреченно ахнул. Безусловно, в какой-то степени он понимал и чувствовал, что виновата в смерти мамы именно Султаным, но не решался даже думать об этом, не то, чтобы заговорить с повелителем: – Это не женщина, отец, а дочь самого шайтана! Ей нет спасения от моего гнева! – Джамиль ринулся к двери, но Кахарман остановил его уверенным движением: – Нет, стой. Эта дрянь вскоре поплатится за свои грехи. Я вынес ей приговор.

– Ты убьешь ее?

Шейх, улыбнувшись, потер седую бороду: – Я не кровожадный тиран, сынок. Я отошлю Афифу на родину, к брату. С ее семьей я был лично знаком. Это уважаемые и достойные люди, для которых честь и чистота рода всегда были на первом месте. Пусть славный Эфенди вынесет ей приговор. Но, разумеется, я с ней развелся. Теперь эта женщина ни Султаным, ни госпожа, ни мать моих детей, она никто для меня. Но Дамьетту она обязана покинуть гордо. Ни одна живая душа не должна узнать о том неблагоприятном инциденте. С гостями я договорился, они будут молчать, опасаясь потерять свои высокие должности. А, что будет с Бахижой?

– Отец, – аккуратно произнес Джамиль: – Она невиновна. Единственным желанием этой девушки является покинуть гарем. Ибо ты ее прилюдно отверг, а у меня своих наложниц отныне не будет. При всем уважении к тебе, к шейханату, к нашим предкам, я отказываюсь от наследства. Пусть Амаль Ханум выйдет замуж за того, кто мил ее сердцу. Я слышал, что Ферихе с ней жестоко обращается. Возьми девушку под свою опеку. А я хочу жениться на Вивиане, на своей любимой, единственной женщине, на своей розе, на сказочной птице, на матери моих будущих детей. Она беременна, – Кахарман, с пониманием улыбнувшись, обнял сына, потом скромно поцеловал будущую невестку: – Будьте счастливы. Но, сынок, я хочу, чтобы никях[70]состоялся еще до прибытия нового наследника, которым станет муж Муяссар. Церемония должна пройти пышно и торжественно. Вы, наверно, захотите поехать в Англию…

– Нет, – резко прервала Вивиана, и, прижавшись к любимому, смело ответила: – Я хочу остаться здесь, в Дамьетте, на родине своего мужа и будущего ребенка. Надеюсь, вы не будете против?

– Что ты, дорогая невестка, конечно оставайтесь. Я буду рад увидеть ваше счастье и своих внуков. У меня есть пустующий дворец, неподалеку отсюда. Если хотите, можете там поселиться.

– Прости, отец, но я хочу с семьей жить в своем загородном доме, там, где впервые встретил эту лиловоглазую красавицу, что свела меня с ума, – раздался радостный смех, и вскоре двое влюбленных, крепко держась за руки, покинули шейханатские покои.

Получив искренние поздравление Имадуддина, принц и его избранница вышли на залитую солнцем поляну, с наслаждением вдыхая аромат своей любви.

Египет, Дамьетта, спустя четыре года.

– Юсрия, накрывай на стол! Скоро приедут гостьи! – радостно приказала Вивиана, со смехом посадив себе на колени зеленоглазую малышку Сафие, свою долгожданную дочь. Девочка, уткнувшись свежим личиком в волосы матери, пролепетала: – А тетя Амелия и Паскуаль тоже придут?

– Конечно, мой яркий цветочек, к этому обеду приглашены все наши родственники. А вот и они, – чмокнув малышку с мягкую щечку, молодая женщина поднялась, и, держа дочь за руку, подошла к калитке. На пороге, мило улыбаясь, стояла бывшая гувернантка и младший брат Вивианы. За все это время он из маленького мальчишки превратился в высокого, стройного юношу, за которым уже бегали девчонки. Но, к всеобщему удивлению, Паскуаль предпочитал проводить долгие часы бесед и уединения с Кендис, что стала для него не просто подругой, но, возможно, и возлюбленной в будущем. Девочка постепенно забывала свою прошедшую жизнь, больше не думала о бесследно-исчезнувшей матери, а всецело отдалась семье Вивианы, частичкой которой стала. Невзирая на трудности беременности, родов, ранних годов жизни Сафие, молодая женщина не забывала про малышку из трущоб, заботилась о ее образовании, воспитании, любила и оберегала. Несмотря на то, что Амелия и Паскуаль жили в другом доме на левой стороне базара, не было и дня, когда юноша не пожаловал бы к своей старшей сестре и ее воспитаннице.