Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков

перешли в наступление вдоль реки к переправе. На этот раз эти части красных, неся большие потери, в полном беспорядке бежали. Генерал Марков опять здесь и дает роте новое задание… У всех, несмотря на «кашу» и полную потерю ориентировки, отличное настроение, тем более что в роте почти нет потерь. Со вступлением в бой Офицерского полка красные по всему фронту стали отходить.

Отход Юнкерского батальона из хуторов Филипповских был весьма поспешным: за ним следовал противник. 1-я батарея, по приказанию генерала Корнилова, своим огнем сдерживала противника, но и то порыв последнего был настолько стремителен, что Техническая рота вынуждена была зажечь мост раньше, нежели все части Юнкерского батальона смогли перейти его. Им пришлось переправляться через реку вброд. Наступление красных остановилось на линии реки.

Весь тяжелый бой окончился во 2-й половине дня, и лишь 4-я рота, оказавшаяся на правом фланге всей армии (правее ее был конный дивизион), до вечера вела перестрелку с отходившим к станице Рязанской противником. Не доходя нескольких верст до станицы, рота свернула с дороги влево и вскоре остановилась. Шедшие за ней «главные силы» продолжали движение в станицу, куда следом за ними пошли и все части армии, кроме Офицерского полка, Юнкерского батальона и 1-й батареи, собравшихся у 4-й роты.

Привал около часа. Несмотря на усталость, настроение у всех отличное. Говорили, будто бы от Кубанского отряда к генералу Корнилову приехал разъезд для связи: следовательно, нужно ожидать скорого с ним соединения. Некоторые подтверждали этот факт доносившейся до их слуха далекой артиллерийской стрельбы. Однако эту радость постепенно одолевало желание отдыха. Мечтали о станице Рязанской.

Но… на уставшей лошади подъехал генерал Марков, поднял лежавший свой отряд и повел его по полевой дорожке куда-то к западу. Рязанская осталась вправо. Отряду приказано прикрывать с юга движение армии. Темная ночь. Медленно, рывками двигался отряд по сильно изрезанной местности. Перешел реку Пшиш.

11 марта. В 2 часа ночи отряд остановился в небольшом ауле Бабукай. Генерал Марков сказал: «Дается 4 часа на отдых. Всем хорошо выспаться».

Несмотря на то что все добровольцы первый раз в своей жизни попали в черкесский аул, никто не обратил на него внимания, не было никаких разговоров об отсутствии жителей, о разоренных домах. Все сразу же уснули крепким сном, не подумав даже о еде. Сказывались не переходы и бои минувшего дня, а все пять суток, начиная с оставления станицы Кореновской. За реку Кубань, где предполагалась более спокойная обстановка, выпали, оказывается, наиболее тяжкие испытания.

Четыре часа проскочили незаметно. Подъем еще до рассвета; подъем тяжелый и немедленное выступление. 1-я батарея проспала. Ее разбудил сам генерал Марков. Ей пришлось догонять отряд. С рассветом идти стало легче и бодрее: не было дождя и пахло весной. Но досаждали частые остановки при крутых спусках и подъемах. Лошади изматывались.

Аул Гатлукай. Привал на полчаса. И только здесь добровольцы могли, но очень поверхностно, познакомиться с аулом, понять определенно, что он подвергся разгрому. Жителей не было и здесь. Во дворах мычала голодная скотина. Что произошло в аулах? Предполагали, что здесь хозяйничали большевики…

Колонна шла дальше. С трудом преодолела крутые скаты к реке Марта и… неожиданная радостная надежда: от частей высылаются вперед квартирьеры – признак длительного отдыха. Вскоре показались два высоких минарета. Перед вечером отряд вошел в большой аул Понежукай и расположился по квартирам. Аул оказался не брошенным жителями. Добровольцы, быстро поев, что «Бог послал» и что «Аллах дал» через своих правоверных, завалились спать. В охранении Юнкерский батальон; еще дальше – кавалерийские заставы и разъезды.

12 марта. Все спали как убитые. Проснулись, когда уже наступил день, и были приятно поражены, что их не только не тревожили ночью и под утро, но и этим утром каким-либо распоряжением. Кругом полная тишина. Никакой стрельбы. Решение: привести себя и оружие в возможный порядок и набраться сил. И еще – познакомиться лучше с местным населением – черкесами.

Аулы! Кавказский, горский народ – черкесы! Мусульманский мир! Зеленое знамя Пророка с полумесяцем! Азия, переселившаяся давно в Европу, но – Россия, наша родная страна, наш, свой, родной народ! Что знали о нем добровольцы? Весьма мало, только то, что писалось в учебниках или в литературе. Немногие видели черкесов в составе Кавказской «Дикой» дивизии, составлявших в ней полк и героически дравшихся с общим врагом России под своим зеленым знаменем, пожалованным полку Императором. Теперь добровольцы были среди этого народа, на земле, им заселенной. Интерес огромный и всеобщий.

Полковник Биркин записал: «Я ожидал найти здешние аулы похожими на аулы у подножия священной горы Ала-Геза, сиречь Божьего Глаза, возвышавшейся как раз против не менее священной горы Арарата… Вот и тут аулы, а на аулы не похоже: самые обыкновенные дома, а не жилища под землей, и даже не костры посредине, а стоят настоящие русские печи, с лежанкой, с предпечником и подом, в котором за заслонкой можно и хлеб печь, и барана целиком зажарить».

Но, как и всюду на свете, есть люди богатые и бедные – есть богатые и бедные черкесы. Штабс-капитан Иегулов записал: «Типичные азиатские постройки, кривые улицы с бесчисленными переулками и закоулками, бесконечные плетни вместо заборов…» Внутренняя убогость убранства саклей – вернее, отсутствие всякого убранства, костры под колпаками-дымоходами вместо печей, отсутствие мебели и кроватей производили большое впечатление…»

Однако и у богатых, и у бедных были в изобилии скот и птица, была земля, огороды, сады… И жили черкесы сытно, продавая значительные излишки продуктов своего труда. Они – народ, в течение многих десятилетий живущий в мире и труде. Россия была их мать. Тесно и дружно сожительствовали в этих местах казаки, крестьяне, черкесы.

Но пришли к власти большевики, и жизнь этого мирного народа была нарушена, как нарушена была жизнь для всех в России. Аулы, которые прошли добровольцы, разграблены, жители разбежались. Аул Понежукай, аул большой, хотя и не пострадал, но в нем все охвачены страхом. Кто виновен? Черкесы говорят: «казаки», «большевики» – они не делали между ними различия, как не делали различия между казаками и иногородними. Выяснилось, что виновны тут не только большевики, не только иногородние, но и казаки ближайшей станицы Рязанской. Чего не хватало казакам, жившим гораздо богаче черкесов? Добровольцев это не только удивляло, но и озлобляло против казаков. Однако наказать, и жестоко наказать, хотя бы одного виновного они уже не могли. «Им покажут большевики, которые теперь в их станице», – говорили добровольцы.

Испытав жестокие насилия и понеся многие человеческие жертвы от террора красных, черкесы искали защиту себе