Алые сердца - Тун Хуа

– Все-таки вы с тринадцатым братом очень похожи, – с улыбкой заметил четырнадцатый принц. – Оба так просты и прямодушны.

– Тринадцатый принц – по натуре чистосердечный человек, и с Люйу его связывают вовсе не те отношения, что вы все думаете, – сказала я. – Он оберегает ее столько лет потому, что ценит ее таланты и сочувствует ей – в прошлом Люйу пришлось пережить немало несчастий. Он держит над красивым цветком раскрытый зонт, защищая его от дождя и ветра, и вовсе не собирается срывать его, чтобы принести домой. Он лишь хочет сохранить эту красоту, только и всего.

– Однако мне кажется, что сама Люйу относится к тринадцатому принцу не просто как к другу, – улыбнулся четырнадцатый. – В тот вечер я сам проводил ее домой, опасаясь, что слуги девятого брата тайком подстерегут ее где-нибудь. По пути она умоляла меня ни за что ни о чем не рассказывать тринадцатому брату, говоря, что хоть ей и нанесли обиду, но не причинили никакого серьезного вреда, а тринадцатый брат – известный поборник справедливости, и притом крайне вспыльчивый, потому она не хотела, чтобы у него были неприятности из-за нее. Обычно при подобных обстоятельствах девушки безутешно рыдают, она же совсем не жаловалась и думала лишь о тринадцатом брате.

Опустив голову, я погрузилась в размышления. Я со вздохом подумала: встретила ли она тринадцатого принца на счастье или все же на беду? Боюсь, даже сама Люйу никогда не захочет честно ответить на этот вопрос.

Четырнадцатый принц тоже вздохнул, а затем произнес:

– Нечего вздыхать о других, подумай лучше о себе. Ты вот-вот достигнешь того возраста, когда сможешь покинуть дворец. Чем ждать, пока наш царственный отец выдаст тебя замуж непонятно за кого, лучше заранее все продумай и сама попроси Его Величество выдать замуж за определенного человека.

Его совет в точности совпадал с тем, что я услышала от четвертого принца. Похоже, все осознавали, что это не только правильный, но и вообще-то единственный выход.

Видя, что я молчу, он вновь заговорил:

– Восьмой брат очень хорошо к тебе относится. Если бы ты вышла за него замуж, он бы ни за что не стал неволить тебя и отпустил бы куда угодно, хоть на конную прогулку, хоть на Праздник фонарей со мной и десятым братом, поглазеть на шумные гулянья. Тебе бы не пришлось из года в год сидеть взаперти, узнавая новости лишь по рассказам десятого брата. На самом деле каждый год праздничные гулянья разные, иначе я бы не принимал в них участие. Глядя на тебя, чувствуешь, что чем больше тебе рассказываешь, тем невыносимее это становится для тебя…

– Довольно!

Четырнадцатый принц тут же замолк. Выдавив улыбку, я проговорила:

– Мне пора возвращаться.

– Ступай, – мягко сказал он. – Мне тоже пора.

Начиналось лето, и еще не установилась жара, но император Канси уже распорядился начать подготовку к поездке за Великую стену. И я снова, как и в прошлые годы, испытала радость, ведь, как только мы покидали Запретный город, строгих правил становилось значительно меньше и даже дух ожесточенной борьбы, казалось, не витал над нами. Я могла мчаться верхом на коне, и над моей головой, в голубых небесах, плыли белые облака; я могла наслаждаться теплом солнца, мягким ветерком, едва уловимым ароматом свежих трав. В такие минуты я чувствовала, что жизнь все-таки прекрасна, и на сердце у меня было легко и спокойно.

На этот раз императора сопровождали девять принцев, в числе которых были наследный, пятый, седьмой, восьмой, четырнадцатый и пятнадцатый. Лишь с четырнадцатым принцем я изредка обменивалась парой шутливых фраз, остальных старалась по возможности избегать, а если не могла, то, поприветствовав, сразу уходила прочь.

Никогда за всю мою жизнь здесь я не пребывала в таком мире и спокойствии. Когда я была свободна от службы, то садилась на коня и в одиночку каталась по степям. Иногда, чувствуя прилив сил, я подстегивала лошадь, заставляя ее кругами носиться по равнине, а когда уставала, ложилась на лошадиную спину и позволяла животному брести куда заблагорассудится. Очень часто я проводила в седле весь день, от восхода до заката, вгрызаясь в сухие лепешки и запивая их водой, ехала туда – посмотреть, сюда – полюбоваться. Так, радостная и свободная, я и коротала время. Юйтань со смехом говорила: «Сестрица, ты целые дни проводишь в компании одного лишь коня, и кажется, что чем дальше, тем меньше тебе хочется разговаривать с людьми».

Я лишь улыбалась и опускала голову, думая о том, что сама не знаю, когда успела стать такой. С самого детства я ненавидела одиночество и повсюду пыталась собрать свою компанию. Когда я только приехала в Шэньчжэнь, у меня совсем там не было друзей. После работы мне не хотелось возвращаться домой, и вечера я проводила в барах. Живя в поместье восьмого бэйлэ, я тоже повсюду таскала за собой девочек-служанок и все равно вздыхала: «Какая же скука!» Кажется, мне ни разу не выпало возможности поучиться жить в одиночестве.

Время играючи раскидывает людей. Зеленел банан, краснела вишня, и после нескольких смен зеленого на красный я неуловимо изменилась, начала наслаждаться одиночеством. На самом деле, если бы вся моя оставшаяся жизнь прошла в подобном одиночестве и спокойствии, я была бы счастлива.

В этом году господин Суван Гувалгия и Миньминь не приехали, и на аудиенцию к Его Величеству прибыл только Хэшу. Впрочем, Миньминь передала мне письмо через Хэшу. Я еще не дочитала письмо до конца, а уже валялась на ковре и хохотала, держась рукой за живот. В письме она рассказывала о том, что в восьмом месяце прошлого года, попрощавшись с Его Величеством, молодой господин Цзоин не стал возвращаться к своему клану. Вместо этого он всю дорогу ехал за ней, а затем, получив приглашение ее отца, поселился у них. Все письмо было посвящено тому, как молодой господин Цзоин целыми днями всюду ходил за ней и пытался добиться ее расположения, а сама Миньминь отвергала его ухаживания и, задирая нос, насмехалась над ним, а он состязался с ней в смекалке и храбрости. Если не читать между строк, можно было подумать, что Миньминь по-прежнему ничего к нему не испытывала; однако от меня не укрылись ее восхищение Цзоином и невольная радость от общения с ним.

Я смутно ощущала, что он и есть та самая звезда, предназначенная для Миньминь, и она не сможет упустить его, потому что молодой господин Цзоин сам не даст ей этого. Я почти видела их счастье, ожидавшее где-то совсем недалеко.

Я держала письмо в руках, перечитывая его снова и снова, и чувствовала, как улучшается мое настроение. Я наконец смогла увидеть совсем рядом настоящее счастье взаимной любви, где не было указов о женитьбе, не было принуждения, обиды и преследования чужих интересов – были лишь он и она.

Дочитав письмо, я выбежала из шатра и, вскочив на коня, помчалась в степи, подстегивая скакуна и заливаясь веселым смехом. Счастье Миньминь наполняло меня радостью, и мне безудержно хотелось смеяться. Утомившись, я пустила коня шагом и прилегла на его спину, чтобы передохнуть, продолжая улыбаться.