Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

Наступил сочельник, 24 декабря. Утро в Царском Селе было ясное, морозное. Государь с семьей ездил в Федоровский собор к обедне. Дежурным флигель-адъютантом по желанию государя был Н. П. Саблин. Он был приглашен к высочайшему завтраку. Перед пятичасовым чаем во дворце была зажжена елка для царских детей и для офицеров частей охраны. В 6 часов 30 минут царская семья была у Всенощной. К семейному обеду были приглашены А. А. Вырубова и Саблин. Саблин близкий человек, десятилетний друг царской семьи, единственный друг государя после смерти генерала Орлова. Когда-то молодой лейтенант «Штандарта», в которого влюблены были все дети, а теперь это уже солидный капитан первого ранга, командир одного из батальонов Гвардейского экипажа, что воюет на фронте. Приехав на отдых в Петроград, он, перед убийством Распутина, предупреждал императрицу о том нехорошем настроении, которое царило в столице. Теперь у государыни даже мелькнула мысль о назначении его командиром сводного полка, вместо полковника Ресина. Ресин, строгий для солдат, распустил офицеров (так думала императрица). Надо их прибрать к рукам. Николай Павлович сумеет это сделать. И затем — это свой, верный человек. На него можно положиться.

С Саблиным говорят откровенно, даже и о политике. В тот день, разговаривая о министрах, государь высказал ему, что при назначении их он руководствуется только пользою дела и никогда не считается и не будет считаться с мнением общественности.

Вечером во дворце стало известно, что в тот день председатель Государственной думы Родзянко завтракал у великой княгини Марии Павловны-старшей и что там после завтрака происходило совещание, на котором резко критиковали переживаемые события и порицали императрицу Александру Федоровну. Разговор принял настолько резкий против их величеств характер, что Родзянко, извинившись, уехал домой. Выражалось удивление дружбе [великих князей] Владимировичей с Родзянко.

25 декабря. Рождество Христово. Хороший солнечный, морозный день. Царская семья ездила к обедне в Федоровский собор. В два часа в Манеже была зажжена елка для первой очереди нижних чинов различных частей охраны. Как всегда, играл прелестно оркестр балалаечников Собственного полка, пел хор песенников, лихо танцевали лезгинку казаки. Государь благодарил.

Младшие великие княжны развлекались около елки. Великая княжна Ольга Николаевна раздавала подарки за императрицу. Эти елки доставляли много радости и счастья не только детям, но и всем нам, взрослым людям. Уловить на себе мимолетный взгляд их величеств, услышать ласковое слово государя, детский смех царских детей было счастьем.

Вернувшись с елки, государь гулял с великой княжной Ольгой Николаевной. Играл с любимыми собаками. Затем принимал Протопопова. Третий раз в течение шести суток министр внутренних дел делал доклад его величеству. Вещь необыкновенная, указывающая на тревожность переживаемого времени. Министр доложил, между прочим, и об обыске, произведенном по его ордеру у Марианны Дерфельден, дочери княгини Палей от первого брака. Это был отзвук убийства, и обыск касался компании великосветских агитаторов-сплетников. Обыск был произведен в особом порядке генералом Поповым, и отобранная по обыску переписка была сдана директору Департамента полиции.

После чая государь принял члена Государственного совета, старого князя Н. Л. Голицына, состоявшего председателем комитета по оказанию помощи русским военнопленным. По этой должности князь довольно часто имел доклады у императрицы Александры Федоровны и заслужил доверие ее величества. Он был приглашен к императрице, но, когда явился во дворец, был принят самим государем. Государь оказал, что царица пока занята, и начал с ним разговаривать, но затем, улыбнувшись, сказал: «Я с вами хитрю. Вас вызвал я, а не императрица. Я долго думал, кого назначить председателем Совета министров, вместо Трепова, и мой выбор пал на вас». Поблагодарив, Голицын заметил, что при его преклонных годах ему будет трудно справиться с новой заботой. Государь как будто и согласился с ним и милостиво распрощался. Через два дня был опубликован указ о его назначении.

После обеда вся царская семья, кроме наследника, провела вечер у А. А. Вырубовой. Туда была приглашена семья Распутина. Их величества обласкали детей убитого. Все были растроганы.

Следующие два дня были обычные елки для второй и третьей очередей частей охраны. Все, казалось, было как всегда. Только отсутствовала по нездоровью императрица. Но на третий день наследник, играя, ушиб руку. Это причинило ему большие страдания. Ничто не помогало.

Императрица принесла вытребованную от следователя голубую рубашку Распутина, положила больному под подушку и просила перед сном подумать об ушедшем старце. Он поможет. После говорили, что наследнику стало лучше. Императрица приписала это влиянию Друга.

28-го числа, по старому обычаю, в 12 с половиной часов дня, митрополит Питирим с братией славили Христа у их величеств. Им было затем устроено соответствующее угощение. А к завтраку были приглашены А. А. Вырубова и генерал П. П. Гротен. Последний получил назначение помощником дворцового коменданта, то есть Воейкова.

Блестящий строевой гвардейский генерал, бывший офицер лейб-гвардии Гусарского его величества полка, бывший командир Сумского гусарского полка Гротен с осени 1915 года командовал лейб-гвардии Конно-Гренадерским полком. Он пользовался любовью их величеств и был в давних хороших отношениях с А. А. Вырубовой и Воейковым. О его назначении генерал рассказал мне следующее. Ощутив той зимой необходимость иметь официального помощника по делам охраны, он решил провести на новую должность одного давно известного ему по совместной службе генерала. Он осторожно высказал эту мысль государю, не назвав, однако, фамилии генерала. Через некоторое время государь совершенно неожиданно сказал однажды Воейкову: «А я нашел вам помощника». Удивленный генерал поинтересовался, кого именно. Государь назвал одесского градоначальника Княжевича.

— Вы понимаете, — говорил Воейков, — что по нашим взаимным отношениям это являлось для меня неприемлемым. Надо было «убить» эту кандидатуру равнозначной картой. Княжевич — генерал свиты, лейб-гусар, бывший командир полка императрицы, лично известен их величествам. Как молния у меня мелькнуло — Гротен. Я поблагодарил государя и сказал, что его величество забыл одного своего генерала. Удивленный государь спросил: «Кого?» Я ответил: «Свиты вашего величества генерала Гротена». Государь улыбнулся и сказал: «В самом деле, вы правы».

Императрица одобрила выбор. Я получил отличного помощника, но только не по охранной части, в чем я нуждался.

В тот же день государю представился и новый председатель Совета министров, князь Голицын, по случаю его назначения. Ему было 66 лет. За ним был богатый административный опыт. В 1885 году он уже был архангельским губернатором. В 1903-м — сенатором, в 1915-м — членом Государственного совета, принадлежал к правой его группе. Имел отличную репутацию как человек.

Арест великого князя Дмитрия Павловича, его высылка и резкий ответ государя на ходатайство за него объединили в те дни всех членов династии в общем недоброжелательстве