Жила-была Хозяйка, или Дорогами иных миров - Екатерина Боброва

Вадим Петрович прикинул. В свете вероятного ухода на дно — нет, не стал бы. Продал бы любому, который не при делах. А это значит — опрос покупателя ничего не даст, кроме портрета Самохина и Ставрова, а их фотографии у них и так есть. Это если покупатель вообще что-либо вспомнит.

— Отозвать сделку и посмотреть, кто отреагирует? — предложил он.

Аня предпочла опереться на стул, а потом и вовсе сесть. От перспективы потерять квартиру, а вместе с ней единственный якорь, связывающий порталы с ее миром, девушке стало нехорошо.

— С вероятностью девяносто процентов — никто, кроме покупателя, — не поддержал его идею Антон Семенович. — Мы здорово их напугали. Жаль, не удалось выяснить, откуда у них наши деньги. Думаю, они разделили деятельность. Те, кто работал с финансами, снимали нал и отдавали тем, кто работал с Жерновым и другими.

— Или они вообще не работали с банками, орудуя через черный рынок.

Высказавшись, Вадим Петрович с неудовольствием подумал, что в этом деле дыр больше, чем заплат. Ничего они не знают: ни про цели, ни про дела товарищей из неоткуда, умеющих убивать на расстоянии без оружия. А еще подумал, что смежники могли бы и раньше поделиться информацией. Глядишь, вместе и выловили бы хоть одного…

— За домом я бы последил, — задумчиво произнес он, — как и опросил бы жителей деревни.

— Пробуйте, — пожал плечами коллега, явно не разделяя его намерений. — Мы будем искать денежный след. Самохин не на фантики себе машину покупал, как и телефон. В розыск объявлять рано, но можно. Как возможного подозреваемого в деле убийства парней Хамона.

Арвель шумно сглотнул и потер левую часть груди. Теперь и координатору стало нехорошо от перспектив, объявленных полковником МВД.

— Ты прав, в розыск рано. А так, сглупили мы, конечно. Тут пару недель слежки и вот где бы они у нас были, — и Вадим Петрович сжал правую руку в кулак.

Мужчины помолчали.

— Что теперь уж говорить, сворачиваемся, — Вадим Петрович в последний раз оглядел спящее под снегом озеро, вздохнул и предложил: — Если закончил, могу подбросить до деревни. Вы ж там вертушку посадили? А то местный, что вас доставил, давно уже домой удрал.

— Паршивец, — усмехнулся Антон Семенович, снял фуражку, огладил голову. — От помощи не откажусь, коллега. Стар я уже пять километров на своих двоих идти.

— Значит, договорились, — они обменялись понимающими взглядами, и Вадим Петрович протянул собеседнику визитку. — Дело мы замнем до появления какой-нибудь конкретики, а ты держи меня в курсе, если твои ребята что-нибудь нароют. Не люблю я такие вот сюрпризы в подполье на своей территории.

Через полчаса кавалькада машин покинула лужайку перед домом. Несколько минут лес стоял, затаившись, а потом тренькнула синичка, ей ответила другая, и скоро лесные обитатели вернусь к привычной жизни.

Виктор Степанович пребывал в глубоких раздумьях. Первоначальный план сесть на хвост федералам провалился с треском. Он как-то не рассчитывал, что сюда подтянется не просто оперативная группа, а «вся королевская конница», да еще и «рать» подоспеет на вертушке. Больно круто выходило для спасения двух тощих задниц, но размах операции говорил сам за себя. Странно, что еще армию не пригнали или Росгвардию.

Можно было попробовать подобраться ближе, но снайпера, хоть и не ждали нападения из-за спины, могли нервно среагировать на блеск бинокля среди стволов елок.

Лешика он оставил в машине и теперь стоял один, в зимнем лесу, пытаясь договориться с собой. В конце концов, чем он рискует? Пуля в черепе, конечно, никого не красит, но и уезжать, не солоно хлебавши, категорически не хотелось. И он оттолкнулся палками, углубляясь в лес.

Когда и как в нем стал пробуждаться необоснованный авантюризм, и не был ли он первым предвестником маразма, об этом Виктор Степанович предпочитал не думать. Лыжи шли легко, солнце светило ярко, весело тринькали синички, радуясь хорошей погоде.

Когда до дома оставалось километра три, перед Виктором Степановичем, успевшим к тому времени набрать приличную скорость, пронеслось что-то черное и лохматое. Вынырнуло из елок, обдало снежной пылью и беззвучно исчезло, растаяв среди сугробов залитого солнцем леса.

Мужчина остановился, воткнул лыжные палки в снег, освобождая руки. Дыхание у него перехватило, а сердце зашлось, рвано стуча в груди. Он не разглядел, что это было, лишь ощутил, как опасность сгущает вокруг воздух, как от страха выступает капельками пот на спине, и рука сама тянется к кобуре.

— Я бы не советовал, — голос раздался чуть в стороне, и было в нем столько уверенности, какая бывает у молотка, зависшего над чашкой: дернешься — разобью, без вариантов.

Виктор Степанович вернул руки на лыжные палки. Глубоко вдохнул, утихомиривая разыгравшееся сердце. Страх ушел. Осталось непонимание — на кого наткнулся? На тех, кто берет штурмом дом или тех, кто отбивается?

— Где второй?

Штурмующие о втором могли только догадываться, этот же знал наверняка.

— Кто вы? — спросил, не поворачиваясь. Рядом заскрипел снег, и большая черная собака уселась в паре метров от мужчины. Она склонила голову и, как показалось Виктору Степановичу, укоризненно посмотрела на него. Ей явно не понравилось его любопытство.

— Это не важно. Мы уходим, и вы забудете о нас.

Горькая обида всколыхнулась в сердце Виктора Степановича. Он слышал шумное дыхание собаки, спиной чувствовал напряжение незнакомца. Он был близок к тайне… И Виктор Степанович вновь ощутила себя шестилетним мальчиком, у которого отобрали подарок, и он так и не узнал, что было в яркой коробке, которую оставил для него отец.

— Кто вы? — повторил, понимая, что у него нет достойных аргументов, и здесь не прокатят угрозы или посулы денег. Его выкинули из игры, как ненужный элемент.

— Второй в машине?

Чужая воля давила на плечи. Виктор Степанович сгорбился, колени ощутимо подрагивали, но он стоял, стиснув зубы, не позволяя себе упасть.

— Не упрямьтесь, больнее будет, — устало посоветовали за спиной.

Черная собака подошла, ткнулась носом в бедро, и Виктор Степанович не удержался, погладил ее по голове. И тут же зашумело в ушах, мир расплылся перед глазами, а следом накатило такое безразличие, что, даже увидев направленный на него ствол пистолета, Виктор Степанович не дрогнул бы.

— Идемте, — уже мягче произнес незнакомец, и Виктор Степанович повиновался легко, с радостью. По-молодецки лихо развернулся на лыжах и покатил обратно к дороге.

Удивление Лешеньки длилось ровно до того момента, как незнакомый мужчина, сопровождающий шефа, открыл заднюю дверцу, отряхнул запорошенные снегом брюки, и властно приказал: «Едем». Дальше в голове само собой сформировалось ощущение правильности происходящего, и он, как только шеф бросил лыжи в багажник и плюхнулся на переднее сидение рядом с ним, утопил педаль газа.