Метресса фаворита. Плеть государева - Юлия Андреева

Однажды возвращаясь из крепости, Андрей Иванович велел доставить его к бывшему кабаку Кочергина. Не торопясь он поднялся на знакомое крыльцо и постучал тростью в дверь. Какое-то время в доме не было заметно никакого движения, потом Ушаков расслышал шаги, засов отодвинулся, и стоящий на пороге Джузеппе, он же граф Феникс, по-театральному поклонившись, пропустил начальника Тайной канцелярии в дом.

Из бывшего обеденного зала была вынесена почти вся мебель, во всяком случае, привычных столов там не наблюдалось, подле жарко натопленного камина в огромном кресле восседал похожий на гору Могильщик. Кресло рядом, как в особнячке на Васильевском, было не занято.

— Здрав будь, Андрей Иванович, давно ждал тебя, думал, уж не наведаешься к старому приятелю, — приветствовал его монах, — не отрывая взгляда от очага с весело танцующим там огнём.

— Будь и ты здрав, Могильщик, до сих пор не знаю твоего настоящего имени, — приветствовал его Ушаков.

— Я его и сам уже давно забыл, — отмахнулся Могильщик. — Собственно, я ждал тебя вот по какому делу...

— Ждал меня? Может, ты ещё и сообщил, где тебя искать?! — опешил Ушаков и сам тут же сообразил: «Медвежий пир» много лет был любимым местом Могильщика. А Кочергин всё равно покинул город, едва дело об отравлении студентов было положено на полку, так отчего же Могильщику не купить этот дом?

— Мне необходимо встретиться с Ефросиньей. — Монах с неохотой оторвал взгляд от огня, внимательно посмотрев на своего визави. — Речь пойдёт о ребёнке, которого она родила от Алексея Петровича.

Какое-то время Ушаков ошарашенно разглядывал лицо Могильщика.

— Тебе что, Екатерины, Петра и Натальи мало? Решил ещё и бастарда придушить, чтобы уже наверняка?

— Ты считаешь, что это я убил детей царевича Алексея? — удивился Могильщик.

— А кто?

— Да никто. Судьба у них, видать, такая. Неужели ты полагаешь, что я обагрил бы свои руки королевской кровью?

— То есть ты хочешь сказать, что они умерли сами? Наталья за день до совета, которому она должна была предоставить судебный архив и свои выкладки, да и Пётр никогда не болел, а тут вдруг враз и помре...

— Наталья померла от оспы, что же касается его величества, то, как я понял, зараза была в этих самых бумагах, которые сперва исчезли из кабинета цесаревны, а потом, должно быть, появились на столе монарха. Наверное, кто-то хотел, чтобы Пётр Алексеевич всё же покарал тех, кто приблизил кончину его отца, но в результате...

— А Екатерина? Ты ведь специально нарядил пирата в камзол покойного государя, чтобы...

— Откуда в портомое королевская кровь? — удивился Могильщик. — Моей целью было не уничтожить наследников Алексея, а посадить на престол детей Петра и Екатерины. Не моя вина, что они ещё не готовы, что ни у одной из них нет сильной партии или муж чины, способного ради них горы свернуть. Поэтому пусть пока что место погреет Анна Иоанновна, я не возражаю, дщери Петровы должны сперва возмужать да опериться. А уж потом с Божьей помощью... — Он ухмыльнулся. — Я и ребёнка Ефросиньи хотел забрать только за тем, чтобы он остался в живых. Не для престола, а просто чтобы было, чтобы королевская кровь не пропала понапрасну.

— Почему я должен тебе верить? — Ушаков пристально смотрел на Могильщика, пытаясь распознать фальшивые нотки.

— Хотя бы потому, что кто-то там... — Он поднял глаза к потолку. — На самом верху сначала взял архив от Натальи, а потом передал его её брату. Если это сделал не я, а я бы не посмел причинить вред королевскому отпрыску, да и зачем бы мне пришло в голову, подставлять тебя и Петрушу Толстого? Стало быть, где-то при дворе у тебя есть враг, в руках которого теперь находятся записи, сделанные рукой цесаревны. Твоё счастье, если тот, кто по неосторожности выкрал их, заподозрил, что они могут быть заражёнными оспой, и сжёг все собранные доказательства. Увидишь Ефросинью, передавай ей привет от меня, — уже прощаясь, попросил Могильщик.

На следующий день, Ушаков наведался в камеру, в которой содержалась Ефросинья. Официально о бедной узнице давно забыли, но Ушаков распорядился держать её в крепости, дабы в любой момент она была у него под рукой.

Бывшая агентесса проживала в сухой и более-менее тёплой камере, с узкой, застланной тюфяками и одеялами койкой, со столом и полочкой для книг. Еду ей доставляли из ближайшего кабака, там же ей стирали одежду и бельё. В общем, он сделал для неё всё, что только мог.

— Я пришёл, чтобы спросить, где твой ребёнок? — с порога начал Ушаков.

Перед его приходом Ефросинья что-то писала, сидя за столом, услышав, как открывается дверь в её камеру, она поднялась навстречу, привычным жестом перевернув листок и, накрыв его сверху ладонью, так что чернила на нём, скорее всего, размазались.

— Откуда мне знать? — после небольшой паузы ответила она, так что Ушаков мгновенно почувствовал фальшь.

— Один господин считает, что ты нашла его.

— Его и спрашивайте, а что за господин?

— Я знаю его под именем Могильщик, но, возможно, ты...

— Могильщик! — Ефросинья всплеснула руками. — Жив, стало быть, да вы проходите, Андрей Иванович, присаживайтесь. — Она кивнула на кровать, Ушаков послушно сел.

— Как ты познакомилась с Могильщиком?

— Давно, ещё когда Александр Данилович решил приставить меня к царевичу Алексею, чтобы я, стало быть, за ним шпионила. Вот тогда Могильщик и взялся обучать меня владению различным оружием, чтобы я при случае могла себя защитить. Себя и царевича, потому как он опасался, как бы нежелательного наследника не попытались убрать. Могильщик бы и сам попросился в охрану царевича, но его не пустили. — Она весело улыбнулась. — Забавный этот Могильщик, только со странностями. Всё время говорит о том, что де царя Петра в немчине подменили. И что он самозванца самолично подготавливал да наставлял, а при этом всё время об Алексее Петровиче заботился. Говорит де, негоже царскую кровь проливать, большая беда будет. Нетто его кто послушает, блаженного этого? — Говорите, Могильщик уверен, что я отыскала своего сыночка?

— А ты действительно отыскала?

— Не знаю. — Ефросинья потупилась. — Кабы знать. Но я, правда, не знаю. Говорят, сердце матери подскажет, а я ничего не почувствовала. Видела, на руки брала, смотрела, смотрела, но так ничего и не насмотрела. Не похож он на Алёшеньку и на меня не очень... может, ошибка? Моего-то ребёнка, Пётр Андреевич говорил, передали на попечение добрым монахиням, чтобы они затем отыскали для него новых родителей. На этом этапе всё вроде как сходится, но только они в один день получили не одного, а сразу несколько деток. А какой из них мой? Как узнать?

— Могильщик хотел отыскать твоего ребёнка, да и я бы тоже не отказался узнать, где проживает и всего ли довольно у внука Петра Великого?

— Пусть остаётся как есть. Он хоть теперь и простого звания и о своих настоящих родителях ничего не знает, но, может, оно и к лучшему? Может, так целее будет?