Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова

Я подумала, не делает ли он заход в мою сторону? — Необходимо ещё поинтересоваться, согласится ли эта очаровашка на такое?

— Почему нет?

— У вас нет дома в обычном понимании, нет и представителей вашего рода, нет родословной. Да и статус ваш невнятен как бы. Только здесь вы и преуспели, а за пределами этого города вы всё равно, что бродяга. Вы вроде мутанта, хотя и образованного и работающего в «Лучшем городе континента». Вряд ли вас устроят простолюдинки…

— Дом-то я куплю. Мне что аристократка, что простолюдинка без разницы. Мне верная и чистая девушка нужна. Вроде образцовой жены Антона…

При таком его замечании я злорадно хмыкнула, отлично зная из вселенских женских информационных сетей, что Голу-Бике была до приезда в ЦЭССЭИ забавой какого-то пожилого вдовца-аристократа.

Он продолжал, — Так что даю тебе заказ на зелёную атласную рубашечку, размеры мои ты должна сохранить в своей профессиональной базе данных. Помнится, ты одежду мне уже шила.

— А если невесте не угодит стиль моего дома «Мечта»? Он простолюдинов не всегда устраивает и по цене недоступен. Если желаете попроще, Торговый центр города советую посетить. А если подороже…

— Мне подороже, чтобы уж наверняка угодить невесте. Лишь бы в какое тряпьё себя всунуть, не получится. Обидится. Разборчивая.

— И кто же она, с кем вы собрались столь дорого принарядиться ради посещения Храма Надмирного Света? У меня цены очень высоки для тех, кто лишь мимо прошёл и от скуки зашёл.

— Девушка из таковых, что денег не жалко, да мне и тратить их не на что. А здешний мой статус высокопоставленного бюрократа даёт возможность пренебречь выбранной невесте тем, что я мутант, как ты и говоришь, — его ответы не являясь уклончивыми, всё же не были и ясными. Кто? Я еле удерживала нервическую дрожь, теребя свой подол, будто отряхивалась, по несчастной и укоренившейся в детстве привычке. Я надеялась, что он имеет в виду меня.

— И каков же ваш адрес, чтобы занести готовое изделие? — я еле контролировала свою же лицедейскую игру в пренебрежение к его планам на будущее.

— Обойдёшься и без подобных познаний, — ответил он. — Рубашку, как изготовишь, передай Антону. Он передаст мне. Ты же часто с ним беседуешь на высокодуховные темы во время совместных прогулок. И злое местное общество, как я понимаю, тебя в данном случае не устрашает.

— Я могу общаться с любым человеком. Запрета на родственное, служебное, деловое или дружеское общение между людьми нет.

— А он тебе кто? Родственник, подсобный служебный персонал или деловой партнёр?

— Вопрос издевательский, потому и неправильный, — ответила я, гордо расправив плечи. Приложив шляпку к лицу, я глянула на него сквозь её кружевные поля, скрывая своё порозовевшее от волнения лицо.

— Да мне и не нужен твой ответ, — скалился он. — Каждый волен думать, что ему и заблагорассудится, поскольку вокруг тотальная фальшь.

— Он всего лишь приятный знакомый, с кем мне приятно общаться.

— Да общайся, если на пустую болтовню запрета нет.

— Спасибо за дозволение, — процедила я. — И что вы вообще-то себе позволяете? Кто вы мне, чтобы вести допрос?

— Могу ответить, кто для меня ты, — он сощурился, — Драгоценная и говорящая игрушка, с которой так приятно иногда пообщаться. И не воображай себе, что хоть кто-то относится к тебе тут по-другому.

Я вылезла из его машины, он следом, ухватив меня за плечо.

— Ну и наглец! — я замахнулась на него шляпкой.

Он ловко увернулся, — Надеюсь, не станешь пренебрегать столь дорогим заказчиком.

— А если стану? — я дерзко уставилась ему в глаза, но не смогла выдержать его пристальный и очень твёрдый, ощутимо подавляющий взгляд, держа с усилием позу пренебрежения к нему. Неведомая сила держала меня рядом с ним и не отпускала хотя бы спрятаться в машине своего водителя, вечно болтающего где-то и с кем-то, и при любой возможности увиливающего от своих рабочих обязанностей. Сколько раз из-за этого водителя я опаздывала на свои выставки и показы-распродажи с участием непростых особ, приобретя славу капризного творца чудесных и недорогих изделий, за что меня и прощали. Злость на водителя помогла отвлечься от неодолимого желания прижаться к Рудольфу у всех на виду и забыться…

Он пожал плечами, отпуская меня из своего силового притяжения, — Твоё дело, конечно. Но для твоего профессионализма, о котором уже ходят легенды, недостойно как бы. Я заплачу тебе двойную цену за работу при условии, что изготовителем будешь именно ты, а не твои штатные работницы. Подмену я всегда обнаружу.

— Как же это?

— Вопрос излишний. Иррациональным чутьём и никак иначе.

— Такого не бывает.

— Тогда правду. Ты всегда оставляешь на изделиях свой остаточный запах тех самых цветов, какими ты пропиталась в цветочных плантациях у своего колдуна. Он еле уловимый, но я-то всегда его учую. И от этого тебе уже не избавиться. По крайней мере, пока.

Я была удивлена. Такого мне никто и никогда не говорил, — У тебя звериный нюх, что ли?

— Вопрос оскорбительный, а потому ответа тебе и не требуется. Будь у тебя развиты особые высокие настройки в голове, я бы и обиделся, а так твой шип мимо цели.

— Ты сам шипастый! Всю уже истыкал! Никакой двойной оплаты мне не требуется. Я беру лишь за то, что и трачу. Моё творчество, моё время и мой труд мне дороги. Так что любителям дешёвки и безвкусия у меня делать нечего.

— Ценю твой профессионализм, иначе и не стал бы к тебе лезть. Так придёшь завтра для проверки сердечной деятельности?

— Какого рода деятельность вас интересует, я примерно догадываюсь. Потому отвечаю, нет! Нет! — я замахала на него шляпкой, — Нет! Отпусти же меня…

— А я держу? — ухмыльнулся он, и глаза стали ещё зеленее, зрачки блестели как два заточенных острия. Он показался мне вдруг реальным оборотнем, настолько чужеродным, что меня охватил страх…

— Подходить к тебе на виду у всех это бросить на тебя тень, ну ладно, я согласился с тобой и перестал тебя тревожить. Пусть инициатива будет твоей, но ты заявляешь, что это же падение для твоей драгоценной репутации. «Ни-ни! Ни шагу ближе, стой, где и стоишь»! Зато по отношению к Антону таких запретов нет. Он уже свой в доску! Зато к троллю Рэду лезешь с любезностями и готова была тащиться с ним в этот дурацкий шар, полный яств, так сказать, и пожимаешь его протянутые ладони, опять же не переживая по поводу своей аристократической репутации из драгоценных сплавов. А я-то кто для тебя? Медь звенящая, что ли, кимвал бряцающий! Надо ли тебя понимать так, а