Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - Уильям М. Макговерн

Как раз в тот момент, когда Восточная Римская империя была на грани того, чтобы свергнуть своего правителя, Феодосий II умер (450 г.)[71], и его преемником стал престарелый сенатор по имени Маркиан. О жизни и характере Маркиана нам известно очень мало, но он наверняка был весьма выдающимся человеком. Вместо того чтобы тратить деньги на подарки ненасытным гуннским посланникам, он пустил их на реорганизацию армии и укрепление всех основных оборонительных сооружений. Сделав это, он перешел к гораздо более смелой дипломатии в отношениях с гуннским двором.

Аттила, который был большим специалистом в области блефа, понял, что дальнейших уступок от Восточной Римской империи можно добиться только путем очередной долгой и ожесточенной военной кампании. Однако этот регион был уже настолько обескровлен, что выигрыш от такой кампании, даже при удачном исходе дела, представлялся весьма сомнительным. Поэтому Аттила весьма благоразумно перенес свое внимание с Восточной на Западную Римскую империю.

В течение времени, прошедшего с момента воцарения Аттилы в 434 г. и 450 г., отношения между гуннами и Западной Римской империей были на удивление дружескими. Даже конфликты гуннов с Восточной Римской империей практически не сказывались на отношениях с Западной. В значительной степени так было благодаря тому, что Аэций – главный наперсник императора Валентиниана III и самый влиятельный в политическом и военном отношении лидер Западной Римской империи того периода – был в очень хороших отношениях с гуннским двором. Еще в юности Аэций побывал заложником у гуннов, поэтому хорошо знал главных гуннских лидеров и, вероятно, был знаком с Аттилой. В то время, когда на троне сидел дядя Аттилы Руа (Ругила), Аэцию дважды (в 425 и в 433 гг.) удалось привлечь гуннские подкрепления для подавления волнений в Италии.

В первые годы царствования Аттилы дружеские отношения между Аэцием и гуннским двором скорее укрепились, чем ослабели. Аэций трижды (в 436–439 гг.) привлекал большое число гуннских наемников для кампаний в Галлии против вестготов, бургундов и других варваров, и есть все основания считать, что он делал это при непосредственном содействии Аттилы, поскольку эти двое часто обменивались корреспонденцией и подарками по разным поводам. В этой связи интересно отметить, что, по сведениям из исторических источников, многие гунны научились говорить на латыни, хотя практически никто из них не смог освоить греческий.

Однако в 448–449 гг. в отношениях Аэция и Аттилы возникло охлаждение, а в конце 450 г. Аттила определенно решил начать против Западной Римской империи военные действия. Когда решение было принято, найти повод для ссоры не составило труда. На протяжении многих лет гунны и римляне обменивались язвительными письмами в отношении прав на обладание несколькими золотыми вазами, которые когда-то составляли достояние одной церкви в городе Сирмий[72]. Гунны снова вспомнили этот давний спор, и, кроме того, Аттила посчитал уместным напомнить о своей так называемой «помолвке» с Гонорией, сестрой Валентиниана.

С ранних лет Гонория проявляла необузданную, страстную натуру. В возрасте 16 лет ее поймали на связи с мелким чиновником императорского двора и с тех пор держали во дворце практически пленницей. Исполненная романтических мечтаний, она смогла отправить к Аттиле посланца с кольцом, предлагая ему свою руку и сердце, невзирая на то, что у него уже был большой гарем. Какое-то время Аттила не обращал внимания на предложение потерявшей голову женщины, но в 450 г. он решил воспользоваться ситуацией и отправил к римскому двору посольство, требуя отдать ему Гонорию, а с ней половину Западной Римской империи в качестве приданого. Нет нужды говорить, что на оба требования он получил отказ, и гунны решили начать войну.

После некоторых размышлений Аттила решил начать кампанию не в Италии, а в Галлии. Галлия уже была разделена на несколько полунезависимых варварских королевств, не считая провинций, которые еще оставались непосредственной частью Римской империи, и в войне против римлян Аттила надеялся обеспечить себе помощь со стороны некоторых из этих королевств.

Во главе огромной армии (римские хроникеры утверждают, что под началом Аттилы было свыше 500 тысяч воинов, хотя сами гунны составляли лишь незначительное меньшинство из общего числа), гуннский монарх перешел Рейн и двинул свои войска в Северную Галлию. Сначала все шло хорошо. Гунны брали один город за другим и разоряли их. В числе этих городов был и Мец. Париж (тогда Лютеция) избежал этой участи только потому, что был слишком мал, чтобы удостоиться внимания гуннов. Наконец войска Аттилы осадили главный город Северной Галлии, Орлеан (тогда Цивитас Аврелианум), и какое-то время казалось, что этот стратегический центр вот-вот попадет в руки гуннов.

Однако как раз в это время крупный римский полководец Аэций выступил на север, чтобы спасти осажденный город. К счастью, ему удалось заручиться содействием и даже активной помощью таких варварских народов, как вестготы, бургунды, часть аланов, а также кельтов, обитавших в Арморике (Бретань). При приближении их объединенной армии Аттила прервал осаду Орлеана и отошел на северо-восток. Однако Аэций и его сторонники преследовали его, и вскоре на Каталаунских полях[73], западнее города Труа, две армии сошлись в крупном сражении. Битва была долгой и очень кровопролитной. Считается, что за один день было убито свыше 50 тысяч человек[74].

Во многих отношениях исход битвы оказался достаточно неопределенным. Король вестготов Теодорих был убит, и сразу же после этого вестготская часть союзной армии ушла в свои владения[75]. Несмотря на это, Аттила чувствовал, что на данный момент с него довольно военных действий, и, не возобновляя бой, он и его войско отступили за Рейн и вернулись в Венгрию.

Учитывая, что гуннам пришлось прекратить свои действия в Галлии и вернуться в Венгрию, можно считать, что Рим одержал блестящую победу, но опасность со стороны гуннов была далеко не ликвидирована, и уже на следующий год (452 г.) Аттила начал новую кампанию. На этот раз своей целью он выбрал не Галлию, а Италию. Он, безусловно, понимал, что прошлогодний поход не увенчался успехом во многом потому, что варвары, обитавшие в Галлии, встали на сторону римлян. Но он был уверен, что, хотя эти варвары помогли изгнать гуннов из Галлии, которая теперь стала их домом, они не будут пытаться помочь Риму, если военные действия ограничатся Италией.

В этом предположении Аттила оказался совершенно прав. Никто из варваров не протянул Риму руку помощи, и Аэцию с его римскими легионами (всего лишь тенью блестящих римских легионов прошедших веков) пришлось нести всю тяжесть нового нападения гуннов. Поначалу Аттиле и его соратникам повсеместно сопутствовал успех. Первым действием гуннов после перехода через Альпы стала осада Аквилеи, которая на протяжении многих веков была главным городом Северо-Восточной Италии. Несмотря на отчаянные усилия защитников, гунны в конце концов взяли город штурмом. Прекрасные здания они сровняли с землей, а большую часть жителей перебили, как и всех, кто обитал в непосредственной близости от него и имел несчастье попасть к ним в руки. Однако довольно большая часть жителей бежала в болотистые лагуны, располагавшиеся вблизи побережья Адриатики, и там они основали город Венеция, который в конце концов стал главным городом этого региона вместо Аквилеи.