Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

— перед васюкинскими «любителями», рисовал перед ним блестящие перспективы — но в отличии от того, я отнюдь не был мошенником — гоняющимся за сокровищами чужой тёщи и, все свои обещания — построенные на точном холодном расчёте, собирался претворить в жизнь.

Но, «один в поле не воин», даже если он обладает пресловутым послезнанием и неким — немалым честно скажу, «административным ресурсом». Клим, потомственный кузнец — не просто имел уже кое-какие производственные мощности, умелые руки и немалый опыт по работе с металлом. Он, обладал ещё и громадным авторитетом среди своих собратьев-кустарей всех направлений — вот почему я именно к нему пристал, а не к кому-нибудь другому… Сумею убедить, он так или иначе подтянет и остальных: ибо массовое производство — действительно не удел одиночек.

* * *

Здесь, надо немножко объяснить складывающуюся в стране обстановку…

Под давлением реальных экономических обстоятельств НЭПа, весь 1921 и начало 1922 года прошли в спешной перестройке народного хозяйства — в которой делалась попытка сочетать занятые «командные высоты коммунизма» с нахлынувшими реалиями рынка. Но с самого начала в идеологию партии и практику Советского государства закладывались представления о том, что НЭП — это кратковременный этап переходного периода от капитализма к социализму, а соединение в лице пролетарского государства функций собственника средств производства и хозяйствующего субъекта — суть коренная черта социализма. Поэтому хозяйственная «модель» восстановительного периода имела в своей основе практически полностью огосударствленную промышленность.

Основой всей экономической политики двадцатых годов стала концепция единого хозяйственного плана восстановления народного хозяйства — принятая раньше, чем были сформированы принципы НЭПа. В этой концепции, разбитый на периоды хозяйственный план на первое место выдвигал задачу восстановления транспорта, образования запасов топлива и сырья, развития машиностроения для добывающих отраслей — тогда как производству продукции массового потребления отводилось последнее место. Ну и незыблемыми оставались принципы диктатуры пролетариата, ведущей роли рабочего класса и прочая тряхомундия…

Система управления советской промышленностью в период эпохи «Военного коммунизма» 1918−20 годов характеризовалась абсолютной централизацией управления. Предприятия управлялись особыми органами — «Главками» (от словосочетания «главный комитет) и обязаны были сдавали произведённую продукцию централизованно и бесплатно. Точно также происходило снабжение их сырьём, топливом и прочим. В 1920 насчитывалось около пятидесяти главков: 'Главнефть», «Главцемент», «Главодежда», «Главмука», «Главстекло» и «Главспичка»… Возможно, в тех условиях это была единственно возможная система хоть какого-то управления экономикой страны.

Проведенная в конце 1920 года первая реорганизация промышленности сократила число главков и объединяющих их центров ВСНХ с 71-го до 16-ти и, и придала им статус органов руководящих работой губернских совнархозов (ГСНХ) на основе единого народно-хозяйственного плана. Процесс реорганизации главкистской системы завершился летом 1922 года. Были сохранены главные управления:

по металлической промышленности (Главметалл),

по горной (Главгорпром),

по электротехнической (Главэлектро),

по топливной (ГУТ),

по военной (Главвоенпром),

по делам кустарной, мелкой промышленности и промысловой кооперации (Главкустпром),

по государственному строительству (ГУС),

земледельческих хозяйств промышленных предприятий (Главземхоз).

А остальными отраслями промышленности руководили секции Центрального промышленного управления ВСНХ.

В декабре 1921 года, IX съезд Советов в очередной раз провозгласил восстановление крупной промышленности основной задачей, наряду с восстановлением сельского хозяйства. Причем основные усилия предполагалось сосредоточить на топливодобывающей промышленности и металлургии. А программа производства предметов широкого потребления была переложена на среднюю и мелкую промышленность. За органами ВСНХ оставалось лишь право протеста по спорным вопросам.

Приоритет в решении вопросов управления и планирования местной промышленности — производящей ширпотреб, отдавался волостным исполкомам.

Вот на этом — на последнем обстоятельстве я и, решил сыграть — строя свои планы…

* * *

Короче, я предложило Клину создать и возглавить кооператив, первым обобщив в нём свои средства производства.

— «Кооператив»⁈ — наотрез отказался, — своё нажитое — ещё отцами-дедами добро, отдать в общее пользование?

Евойная баба, подслушивающая наш разговор из-за угла кухни, жалобно протянула:

— Ну, Климушка…

В ответ категоричное:

— НЕТ!!!

Долго спорить и уговаривать не стал:

— Ну смотри, Клим… «Колхоз — дело добровольное».

Допив чай, я со вздохом поднялся с табуретки, заканчивая разговор и, попрощавшись с хозяевами, был таков.

* * *

Надо отдать должное, целый месяц Клим держался стойко и даже пытался сам воспроизвести мои штамповочные «механизмы»… Естественно, у него ничего не получилось — кустарь, даже с «золотыми» руками, всё одно — кустарь.

Тем временем, на него оказывалось мощное психологическое давление: вся ульяновская правящая «элита» была в курсе этой затеи по плану «первой пятилетки» — поэтому по моему сигналу гадила Климу как только могла. Например, фининспектор задолбал кустаря налоговыми проверками, а глава районного отдела НКВД товарищ Кац — внезапными обысками, ища у того то самогонный аппарат, то краденное из станционных пакгаузов добро. Один раз даже, что-то нашёл и волостной судья прописал было упрямцу три месяца исправительных работ… Да, потом вышла какая-то очередная амнистия и срок скостили до простого, хоть и довольно крупного штрафа.

Волостной санинспектор Федька, тот просто «пася» у его калитки! Мало того, волюнтаристким способом назначив Клима ответственным по санитарии на этом участке улицы — штрафовал, почём зря за каждую без присмотра валяющуюся какашку. Может, по ходящим упорным слухам, сам лично гадил под Климовский забор… Своими собственными глазами этого прискорбного деяния видеть не доводилось — поэтому утверждать или опровергать данный факт воздержусь.

Не забывал заходить «татарином» в гости к Климу и сам Фрол Изотович и, сожрав весь сахар и плюшки под пару самоваров чая, издоволь полоскал ему мозги по любому подходящему поводу и без оного…

Однако, «сломался» мой «клиент» вовсе не на этом!

Когда Клим, сам в конце концов пришёл ко мне в гости — уже по поводу рыболовных крючков к весне, я ему отказал:

— Сам себе накуёшь — из подков каких, времени будет у тебя скоро вдоволь — а вот куска хлеба с мяслом — недостача.

— Это ещё почему?

— Видел, сколько оборудования к нам осенью завезли — иль, зенки рыбьей чехуёй заросли?

— Шутить изволите, Серафим Фёдорович! Это не «оборудование», а железный лом. Только в переплавку его…

— «Железный лом»⁈ Ой, ля-ля! А кто и, месяца не прошло — чуть ли не на коленях выпрашивал у меня малю-ю-ю-юсенькую его часть? Пушкин, штоль?

Клим — тык, мык — а возразить нечего! Так и встал, разевая безмолвно рот — как рыба вброшенная из воды прямо в микроволновку.

А я его добиваю:

— А представляешь, сколь всего можно наворотить — хотя бы с одного вагона из тридцати⁈ Построим свою электростанцию, восстановим завод