Дети Дюны - Фрэнк Герберт

Крализек, Тайфунная Битва, лежал впереди… Но Крализек или нечто худшее могло быть только следствием какого-то неверного шага.

Сзади раздались голоса, и звонкий детский голос воскликнул:

— Вот он!

Лето обернулся.

Из пальмиры по направлению к нему шел Проповедник, ведомый ребенком.

Почему я до сих пор даже в мыслях называю его Проповедником? — удивился Лето.

Ответ лежал на самой поверхности сознания. Потому что он больше не Муад'Диб и не Пауль Атрейдес. Пустыня сделала его тем, кем он стал. Пустыня и шакалы Якуруту, кормившие его Пряностью и постоянно предававшие. Проповедник состарился до срока не вопреки Пряности, а благодаря ей.

— Мне сказали, что ты хочешь меня видеть, — сказал Проповедник, когда маленький поводырь остановился.

Лето посмотрел на ребенка пальмиры — человечка ростом с него самого, в глазах ребенка был благоговейный страх, смешанный с жадным любопытством. Темные глаза поблескивали над верхним краем маски защитного костюма.

Лето махнул рукой.

— Оставь нас.

В движении плеч ребенка отразился неосознанный протест — это был маленький, но прирожденный фримен, но у этого народа очень развито чувство уважения к чужим тайнам. Мальчик ушел.

— Ты знаешь, что Фарад'н здесь, на Арракисе? — спросил Лето.

— Гурни прилетел прошлой ночью. Он рассказал мне об этом. Проповедник подумал: Как холодно взвешенны его слова. Он такой же, каким был я в старые дни.

— Передо мной очень трудный выбор, — сказал Лето.

— Я думал, что ты перебрал уже все возможные выборы.

— Мы оба знаем о той ловушке, отец.

Проповедник откашлялся. Напряжение в голосе Лето сказало ему, насколько близко они подошли к опасной черте. В любую минуту мог разразиться кризис. Теперь Лето нельзя полагаться на чистое видение, ему придется управлять своими видениями.

— Тебе нужна моя помощь? — спросил Проповедник.

— Да, я возвращаюсь в Арракин. Ты отправишься со мной — твоим поводырем стану я сам.

— С какой целью ты идешь туда?

— Сможешь ли ты еще раз проповедовать в Арракине?

— Возможно. Есть вещи, которые я им еще не говорил.

— Ты больше не вернешься в Пустыню, отец.

— Если пойду с тобой?

— Да.

— Я сделаю то, что ты решишь.

— Ты все обдумал? Если там Фарад'н, то с ним твоя мать.

— В этом я не сомневаюсь.

Проповедник еще раз откашлялся, выдав волнение, которого никогда не испытывал прежний Муад'Диб. Он слишком давно отвык от сурового режима самодисциплины, его сознание слишком часто впадало в безумие пряного транса во время пребывания в Якуруту. Кроме того, Проповедник считал, что с его стороны было бы неразумно возвращаться в Арракин.

— Ты можешь отказаться и не идти в Арракин со мной, — сказал Лето. — Но там моя сестра и я должен быть там. Ты же можешь идти с Гурни.

— И ты пойдешь в Арракин один?

— Да, я должен увидеть Фарад'на.

— Я пойду с тобой, — тяжело вздохнул Проповедник.

Лето, почувствовав былое бешенство видения в поведении Проповедника, задумался: Играл ли он в игры с предзнанием? Нет. Он никогда не стал бы повторять этот путь. Он знает о ловушке частичного знания. Каждое слово Проповедника говорило о том, что он окончательно передал видения своему сыну, зная, что все предопределено в этой вселенной.

Теперь старая полярность насмехалась над Проповедником. Он впадал из одного парадокса в другой.

— Ну что ж, тогда мы отправимся через несколько минут, — сказал Лето. — Ты не хочешь поговорить с Гурни?

— Разве он не пойдет с нами?

— Я хочу, чтобы Гурни выжил.

Все чувства Проповедника открылись царившему вокруг напряжению. Оно висело в воздухе, оно было в песке под ногами, оно витало над его сыном, который никогда не был ребенком. Дикий крик старых видений застрял в горле Проповедника.

Будь проклята эта святость!

Нельзя избежать чаши шершавого, как песок, страха. Он знал, что ждет их в Арракине. Они с Лето начнут игру со смертельными и ужасными силами, которые никогда не дадут им покоя.

Ребенок, отказывающийся беспрекословно повиноваться отцу, — это символ уникальной способности человека. «Я не должен быть таким, каким был мой отец. Я не должен следовать правилам моего отца и даже верить в то, во что верил он. Сила моего человеческого духа заключается в том, что я могу сам решать, во что мне верить, а во что — нет; кем быть и кем не быть».

«Жизнеописание Лето Атрейдеса II» Харк аль-Ада

Женщины-паломницы с непокрытыми головами, в вызывающе открытых одеждах, звеня браслетами, танцевали под флейту и барабан на площади перед храмом. Длинные черные волосы развевались при каждом резком движении, то падая на лицо, то рассыпаясь по плечам.

Алия наблюдала это отталкивающее и одновременно притягательное зрелище с башни храма. Был утренний час, с лотков торговцев, стоявших по краям площади под сводами арок, доносился аромат кофе с Пряностью. Скоро надо будет идти приветствовать Фарад'на. Подносить дары и устраивать его первую встречу с Ганимой.

Все пока шло по плану. Гани убьет Фарад'на, а потом… Потом будет только один человек, который сумеет собрать все осколки. Куклы танцуют, если кто-то один дергает за веревочки. Как Алия и надеялась, Стилгар убил Аргавеса, а сам Аргавес привел в джедиду похитителей, не зная об этом. Радиомаяк был спрятан в ботинках, которые Алия подарила Буэру при их последней встрече. Стилгар и Ирулан ждут своей участи в темнице храма. Возможно, их придется убить, но, кто знает, может быть, они пригодятся и для других целей. С этим можно повременить.

Алия заметила, что городские фримены наблюдали за танцовщицами с неослабным, напряженным вниманием. Равенство полов, характерное для фрименов Пустыни, привилось и в городах, хотя социальное неравенство мужчин и женщин давало себя знать. Это тоже было частью плана. Разделять и тем ослаблять. Алия хорошо видела, как изменяется настроение двух фрименов, следивших за экзотическим танцем.

Пусть смотрят. Пусть их ум наполнит гофла.

Жалюзи окон были открыты, и Алия чувствовала, как усиливается жара. В это время года вообще очень знойно, а после полудня жара станет просто нестерпимой. На площади температура еще выше, но женщины продолжали плясать, самозабвенно дергаясь в ритме быстрого танца, охваченные лихорадкой преданного самоотречения. Танец был посвящен Алие, Чреву Небес. Об этом Алие сообщил адъютант, смеясь при этом над инопланетянками, которые прибыли с Икса, планеты, где еще существовали остатки запрещенных наук и технологий.