Анархия. Неумолимое возвышение Ост-Индской компании - Уильям Далримпл

Не доверяя французам, все англо-индийцы из войск маратхов, включая самого Скиннера, пересекли линию сражения в этом месте: "Мы отправились к генералу Лейку и были любезно приняты", - писал позднее Скиннер. Педрон и многие французские наемники Перрона были рады сдаться, если бы им гарантировали безопасный путь домой с сохранением сбережений всей их жизни. Но Лейк не учел чести раджпутских и маратхских офицеров Сциндии, которые стойко отказались от всех уговоров бросить оружие и быстро отошли за стены, чтобы начать оборону. Там они свергли и посадили в тюрьму Педрона, избрали своего командира из числа маратхов и приготовились сражаться насмерть.

В течение трех дней Лейк продолжал вести переговоры, давая людям различные экстравагантные обещания, но защитники оставались непреклонными. Я испробовал все способы, чтобы убедить этих людей сдать форт, - писал Лейк, - и предложил очень большую сумму денег, но они были полны решимости держаться, что они и делали самым упорным и, могу сказать, самым галантным образом".

Лейк был обескуражен стоящей перед ним задачей: "Сила этого места не поддается описанию", - писал он Уэлсли. Семидесятичетырехпушечный корабль может провалиться в канаву". Но Лейк, будучи гиперактивным шестидесятилетним человеком, по темпераменту был неспособен к терпеливой осаде, и в любом случае оставил свое осадное оборудование в Канпуре. Поэтому 4 сентября он выбрал единственную альтернативу: лобовую атаку на главные ворота крепости, которая долгое время считалась неприступной. Ирландский дезертир из гарнизона Ссиндии, лейтенант Люкан, предложил возглавить штурм под руководством заместителя Лейка, полковника Монсона.

За два часа до рассвета штурмующие отправились в путь, и вскоре после этого им впервые улыбнулась удача. Если бы маратхи отошли за ров и разрушили мост, Лейк мало что смог бы сделать. Но защитники разместили пикет из пятидесяти человек с 6-фунтовым орудием за леерным ограждением перед фортом, оставив мост неповрежденным, а калитку - открытой. Лукан и его штурмовой отряд подобрались в темноте и обнаружили, что люди курят на своем посту. Они бросились на них, как львы, - пишет Скиннер, - и перерезали горло всем, кто устоял на ногах. Остальные "побежали к калитке и забрались внутрь". Штурмующие попытались войти вместе с ними, но их не пустили".

Однако вместо того, чтобы отступить, эти храбрецы стояли на гунджусе [мосту] под одним из самых сильных обстрелов из мушкетов и больших пушек, которые я видел... [пытаясь преодолеть стены]. Только на рассвете они отступили примерно на сто ярдов... и, возвращаясь, унесли с собой [брошенную] пушку маратхов".

Они выстрелили из пушки дважды, затем в третий раз, но не смогли открыть сильно укрепленные ворота. В ожидании новой, более мощной пушки атакующие продолжили попытки взобраться на стены с помощью лестниц. Как и прежде, они были сбиты маратхами, находившимися на крепостных стенах, у которых были длинные пики, ожидавшие. Наконец к воротам подкатили тяжелую 12-фунтовую пушку, но перед самым выстрелом ее вес пробил минную галерею, которую защитники искусно проложили под площадкой перед калиткой, в результате чего пушка оказалась наполовину внутри, наполовину снаружи тоннеля.

Пока Монсон и Лукан пытались вытащить пушку, атакующие подверглись обстрелу из мушкетов сверху и обстрелу из двух тяжелых мортир, начиненных виноградом, которые защитники подготовили и установили как раз для этого момента. В довершение хаоса защитники начали спускаться по лестницам, которые британские войска оставили прислоненными к стенам. Один из них ранил Монсона в бедро ударом пики; четверо его офицеров также были убиты. Это несчастье значительно задержало нас, и в это время мы потеряли так много наших офицеров и людей. Никогда я не был свидетелем подобной сцены. Вылазка превратилась в настоящую бойню, и мы с величайшим трудом перетащили пушку через наших убитых и раненых".

В лагере роты Лейк уже готов был затрубить в горн, чтобы отменить атаку. Но в последнюю минуту пушка была вправлена, прижата к дереву ворот и выстрелила. Это был дульный взрыв, в котором не было дроби, но давление порохового заряда в непосредственной близости от ворот в конце концов выгнуло одну из огромных створок. Я был рядом с лордом Лейком, - писал Скиннер , - и видел и слышал все, что происходило".

Бог небес, несомненно, взирал на этих благородных парней... ибо они распахнули половину ворот и, издав три крика, ворвались внутрь. Раджпуты стояли на своем, как храбрые воины, и от первых до вторых ворот бой велся отчаянно с обеих сторон, и резня была очень велика... Тогда, пришпорив коня, Лейк галопом помчался к воротам. Когда он увидел, что его герои лежат там толстым слоем, на его глаза навернулись слезы. "Такова судьба хороших солдат!" - сказал он и, развернувшись, галопом поскакал обратно в лагерь, а форт отдал на разграбление".

В последующие часы двухтысячный гарнизон был уничтожен. Никто не просил четверти, и она не была дана. Многие враги были убиты при попытке спастись вплавь через ров после того, как мы вошли, и я заметил, как один артиллерист выстрелил из своего орудия в человека, который в это время нырнул, чтобы спастись", - писал Джон Пестер, квартирмейстер Лейка. Солдат спокойно дождался, когда тот подплывет, и выстрелил ему в голову".

Так как дело было в самом разгаре, я предложил ему предать их смерти в это время, но тот заявил, что в то утро он потерял нескольких своих старших товарищей и что он хочет отомстить, напомнив мне также, что мы получили приказ не щадить никого... Стража была расставлена по разным магазинам и у каждых ворот, как только мы овладели ими, и все враги были уничтожены; едва ли кто из них спасся, потому что те, кто переплыл ров, были изрублены солдатами на равнине, и все, кого мы нашли в этом месте, были заколоты штыками".

В полночь 1 сентября Кутб-Минар, построенный в двенадцатом веке как символ установления исламского правления в Индии, подвергся сильному землетрясению , и его верхний этаж рухнул на землю: "В Дели и по всей округе многие здания были сброшены со своих фундаментов", - писал биограф Шаха Алама, Мунна Лал. В нескольких местах земля разверзлась. Если бы это продолжалось еще мгновение, это возвестило бы о наступлении Дня воскресения". Мудрые истолковали это как дурное предзнаменование, означающее, что в эти времена будут происходить бедствия".

Шах Алам, всегда чуткий к предзнаменованиям и предчувствиям, был встревожен. В конце концов, он оказался в сложном положении. Большую часть своей взрослой жизни ему не приходилось выбирать между защитой маратхов и защитой