Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза - Елена Арсеньева

— Вы издеваетесь, что ли? — прошипел отец Игнатий. — Ресторан закрыт, там никого нет, кроме сторожа, который не отпирает дверь, а грозится пристрелить меня. Пойдемте со мной, заставьте его открыть. Я сам хочу убедиться, что Лизу не держат силой в этом блудилище.

— Да кому она нужна, силой ее держать? — лающе, словно солдат с промороженным горлом, захохотала фрау Эмма. — И потом, откуда такие словечки вдруг взялись? Блудилище… Несусветный архаизм! С чего бы вдруг? Не вы ли сами умоляли меня взять вашу внучку на работу в «Розовую розу»? Что, вдруг возомнили себе, что она невинная девица? Да бросьте! Ничуть не сомневаюсь, что, прежде чем дезертировать из Красной армии, она переспала со всеми подряд товарищами советскими офицерами, так что отдаваться мужчинам, теперь господам гитлеровским офицерам, ей будет не в новинку.

— Вы можете говорить что угодно, оскорблять нас как угодно, — помолчав, проговорил отец Игнатий таким слабым голосом, что Лиза поняла: силы его на пределе, он еле держится. — Но я умоляю вас пойти со мной сейчас. Я должен убедиться своими глазами, что моей девочки нет в ресторане. Потому что домой она не вернулась. И если ее нет в «Розе», значит, с ней что-то случилось.

— Да что с ней могло случиться? — зло фыркнула фрау Эмма. — Небось уехала с каким-то поклонником, который оказался понастойчивей всех тех, кого она отшила. — И вдруг она резко изменила тон: — Ну ладно, если вы так хотите… Идемте, так и быть. Только подождите минуточку: не могу же я идти в халате по улице, хоть платье надену…

Застучали, удаляясь, каблуки, и Лиза спустилась со ступенек лестницы к двери. Створка тотчас отворилась, и отец Игнатий, еще более бледный и измученный, сделал приглашающий знак.

Лиза бесшумно впорхнула в прихожую и шмыгнула в темный угол, заставленный громоздким гардеробом, откуда отчетливо несло нафталином. Через минуту вернулась фрау Эмма — она успела надеть платье и обмотать непричесанную голову очередным тюрбаном, на сей раз черным, придававшим ей усталый и бледный вид, — и они со стариком вышли из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Лиза выскользнула из своего укрытия и бросилась в спальню фрау Эммы. Кровать была не застелена, в комнате все так же пахло сиренью — духами мадам.

Вот туалетный столик — фрау Эмма говорила, что хранит морфий, свое последнее средство спасения, там. Верхний ящичек заперт, второй и третий тоже, но ключей в них нет, ключ торчит только в нижнем. Лиза мгновенно вспомнила: старый комод у них дома… он рассохся, ящики заедают, верхние заперты, ключ — затейливый, резной, необыкновенно красивый, — торчит только в нижнем. Он подходил ко всем другим ящикам и легко отпирал их, но мама почему-то настаивала, чтобы ключ вставляли именно в скважину нижнего замка… А что, если и у фрау Эммы такие же причуды?

Лиза на всякий случай открыла тот ящик, но он был пуст. Тогда она выдернула ключ из скважины и попыталась открыть верхний ящик. И ключ подошел! Ящик открылся!

Открыться-то он открылся, однако там не оказалось ничего, даже отдаленно напоминающего ампулы. Вроде бы фрау Эмма говорила про ампулы… Или у нее должны быть таблетки? В лекарствах, тем паче такого рода, Лиза не разбиралась. Впрочем, таблеток в ящичке тоже не было. Много тюбиков с помадой, коробочек с пудрой, баночек с кремами, какие-то пуховки, кисточки… Подобное же обнаружилось и во втором ящичке, который также открылся с помощью все того же ключа. Третий ящик был набит целлофановыми пакетами с чулками — все сетчатые, все черные, со швом и высокой пяткой. Но хотя Лиза всегда считала такие чулки верхом совершенства, сейчас у нее не было времени ими любоваться. Где же морфий?!

Она огляделась, сунулась в платяной шкаф, поворошила вещи на полках — нет, здесь только белье — прекрасное французское белье. Даже странным кажется — зачем одной женщине столько трусиков, лифчиков и комбинаций? Вот бы на толкучку это богатство снести, сколько сала можно выменять для пленных, хлеба или лепешек. Настоящих лепешек, не желудевых!

Лиза прислушалась. Впрочем, она все время была настороже, готовая при первом скрежете ключа в замке закрыть шкаф и спрятаться, но все было тихо. В принципе, отец Игнатий знал, что должен задержать фрау Эмму в ресторане как можно дольше. А пока времени прошло всего ничего, десять минут. Ого, уже десять минут пролетело, а она так ничего и не нашла!

Лиза поняла, что надо торопиться. Когда она рылась в туалетном столике, старалась трогать вещи осторожно, возвращала их на место, укладывала аккуратно, а сейчас отчаянно рылась в тряпках, не думая, как будет наводить потом порядок. Никакого «потом» для нее не существовало, была только эта минута — и столь необходимые ампулы, которые нужно, очень нужно было найти. Во что бы то ни стало найти!

И они нашлись-таки — в плоской белой коробке из тонкого картона. На ней не было никакой наклейки, и все же в самом ее внешнем виде ощущалось что-то невероятно медицинское. Лиза рванула крышку — боже мой, шесть ампул… Разве нужно так много морфия, чтобы умереть?

— Ага… — произнес в ту минуту хрипловатый насмешливый голос за ее спиной. — Я так и знала, что ваш дед устроил этот дешевый спектакль не просто так. Именно поэтому и вернулась.

Ну, вот оно и настало — «потом»…

Лиза резко сунула коробку под шелковый ворох белья и обернулась. У нее было темно в глазах и сухо во рту.

— Я… я не слышала, как вы пришли.

— Ну конечно, — кивнула фрау Эмма, — вы прислушивались, не откроется ли дверь в прихожей. Но, строго говоря, можно было предположить, что есть проход между моей квартирой и рестораном. Я оставила вашего дедулю запертого, под охраной сторожа, а сама вернулась тем самым тайным путем… Помните, в советские времена таблички висели такие: «Служебный вход» или «Служебный выход», смотря по надобности. И еще кругом, надо или не надо, было написано: «Посторонним вход воспрещен!» Но даже в советские времена не вешали таких табличек на дверях, ведущих в квартиры. Потому что как бы само собой подразумевалось: вход туда посторонним людям воспрещен. Ну, разумеется, если они не воры — или если на них не надеты гимнастерки с петлицами НКВД. На вас такой гимнастерки нет, значит, вы воровка?

Лиза понимала, что фрау Эмма издевается над ней. Ну что ж, у хозяйки были все основания. Сама виновата, что так глупо попалась. Боже ты мой, ужасно глупо… И как теперь быть?

— И что же вы хотели украсть? — допытывалась фрау Эмма. — Деньги? Драгоценности? Но с чего вы взяли, что я держу их в платяном шкафу? Или…

Хозяйка шагнула вперед и приподняла бледно-розовую комбинацию. Открылась белая коробочка из тонкого картона.

— Ах вот оно что!

Она оглянулась и посмотрела на туалетный столик. Ключ торчал не в нижнем, а в третьем ящичке. «Эх, конспираторша я несчастная», — зло подумала Лиза.

— Так вот за чем вы пришли… — кивнула фрау Эмма. — Запомнили мои слова о том, где держу морфий… И нашли все же, хоть я его и переложила. Морфий, значит… Вы что, наркоманка?

Лиза тупо кивнула.