Квест Академия. Том 1 и 2 - Марина Ефиминюк

– Что? – бросил он быстрый взгляд.

– Ничего, – с трудом сдерживая улыбку, покачала головой. Новое чувство щемило сердце и почему-то поясницу, но в последнем наверняка была виновата поездка в открытой всем ветрам подводе.

Кое-как в полутьме помывшись, я вылезла из бадьи и быстро растерлась холстиной. Натянула белье, рубашку, прижала к груди свернутый ком грязной одежды. Стараясь не замечать, как неприятно ледяной сквозняк облизывает голые ноги, я открыла дверь купальни. В потемках шевельнулась живая тень.

– Кто здесь?!

– Догадайся, – насмешливо ответил из темноты Форстад.

– Ты чего притаился? Чуть до заклятия разрушения не довел, бессмертный!

– Я тут понял, что не усну, пока тебя не поцелую, – ответил Илай, отрываясь от стены. Секундой позже к этой самой стене оказалась прижатой я.

– С ума сошел? Если нас услышат?

– А мы постараемся тихо.

Комок с платьем пришлось незаметно бросить на пол, чтобы ничто прозаическое не мешало предаваться нежным глупостям. Ну и руки хотелось освободить.

В конечном итоге нас услышали абсолютно все, кроме тугоухого дедули, – увлекшись, я случайно смахнула с маленькой полочки медный подсвечник. Тот громыхнулся о дощатый пол и звучно покатился в угол, заставляя нас оцепенеть и напряженно вслушаться в безмолвие дома.

– Вы что там делаете, демоны? – конечно же раздался недовольный голос Тильды.

Выразительно-сдержанным жестом, выдающим отчаянную борьбу с плотским желанием, Илай поправил мне задранную одежду, сунул в слабые руки поднятый с пола комок с платьем и решительно отправил спать.

– Спокойной ночи.

– Но… – прошептала я.

– Эден, умоляю, сжалься и просто иди.

Я запретила себе думать о том, почему испытывала жгучее разочарование.

Проснулась на рассвете. Долго лежала с открытыми глазами, таращась в потолок и пытаясь переварить все, что происходило накануне. Тильда изредка сладко всхрапывала во сне. Я тихонечко выскользнула из кровати, умылась ледяной водой и спустилась в кухню. Хозяйка уже суетилась возле очага. Воздух пах разваренной крупой, горячим молоком и ягодным киселем. На толстой разделочной доске лежали оранжевые очищенные дольки тыквы.

– Давайте помогу. – Я быстро взялась за нож и принялась нарезать тыквенную мякоть на кусочки.

– Я покормила твоего песика, – проговорила хозяйка. – Странный он у тебя.

– Песик? – Я напряглась и покосилась на корзинку для пикников, вечером забытую возле двери. – Никак очнулся?

– Вылез из корзинки, – согласилась бабуля. – Начал ножку у стола грызть. Сразу видно, голодный очень был.

– Стол еще цел?!

Я быстро наклонилась, чтобы проверить, как сильно папель попортил хозяйское имущество. Судя по всему, ненасытный Буся испытывал поистине демонический голод! Мелкий негодяй не просто покусал ножку, а выгрыз кусок. Пятнистая недокрыса! Надеюсь, он умел переваривать деревянные щепки, потому что я понятия не имела, что делать с папелем, страдающим несварением.

В этот момент во дворе раздался басовитый собачий лай, резко переросший в скулеж. Чувствуя, как меняюсь в лице, я выскочила на веранду и поежилась от влажного холода. Утро только-только просыпалось. Магический светильник, заменивший прокопченный фонарь, все еще лучился бледным светом. Возле перил, набивая в трубку табак, стоял дедушка в войлочных домашних туфлях и теплой душегрейке.

Он с интересом наблюдал, как мелкий нахальный Буся, утробно порыкивая, жадно мел отвоеванный завтрак. Испуганный хозяйский волкодав забился под подводу и жалобно скулил, глядя на налетчика размером чуть больше крупной крысы.

Первым порывом было стянуть с ноги ботинок и швырнуть в прожорливую тварь, но как представила, что папель на лету сгрызет половину подошвы, сразу передумала и попыталась подействовать силой убеждения:

– Буся, мелкий паршивец! Нельзя отнимать еду у слабых!

Если бы рейнсверская «болонка» прониклась нравоучением и уступила миску, я бы удивилась до разрыва сердца. Подозреваю, дедуля тоже.

– Хороший пес, – одобрительно прогудел он. – Свирепый!

– Это папель.

– А? – не услышал дед.

– Это рейнсверский демон! – проорала я.

– Ага, вот и я говорю, пес что надо.

– Подарить? – обрадовалась я.

Он почесал седую колючую щетину на подбородке, словно обдумывая соблазнительное предложение, но с большим сожалением покачал головой:

– Не прокормлю.

Глава 10

Ребусы и разгадки

Несмотря на злоключения, в академию мы вернулись как раз перед началом занятий. Точнее, за полчаса до звонка. Ни о каком завтраке речь не шла, времени оставалось лишь закинуть в общежитие вещи и со всех ног рвануть на учебу.

В панике я заметалась по комнате: одной рукой натягивала мантию, другой – собирала нужные учебники. Потом бросилась поливать обиженно притаившийся кустик. На радостях, что безответственная хозяйка вернулась, мандрагора вцепилась клыками в рукав. Я пролила воду, отодрала кусаку от мантии, впопыхах пнула корзинку с обездвиженным демоном и замерла, осознав, что впервые в жизни прогуляю лекцию. Сначала разберусь с домашним хозяйством.

«Не жди меня», – предупредила я Тильду «приветиком».

«Не жду, сплю», – коротко и ясно ответила она.

Зверинец находился на задворках академического парка. Договариваться пришлось с дерганным старшекурсником, кажется, люто ненавидящим любых животных. В какой-то степени я его понимала: попробуй каждый день почисть клетку под «методическим материалом» и покорми «живые пособия» для уроков по фауне Рейнсвера.

При приближении источника тепла у игольчатого кота из подшерстка моментально вылезали острые шипы. Красноухая черепаха, закованная в зеленовато-коричневый панцирь, беспрерывно скребла длинными когтями по стенкам водного резервуара и шипела, как ядовитая змея. Возможно, ею себя и воображала. Про саблезубых кроликов даже упоминать не буду: увидишь в темноте чудище со светящимися длинными клыками и алыми глазами-углями – до конца жизни останешься заикой.

Желтый в синюю крапинку папель на фоне местных жителей казался верхом красоты. С другой стороны, Буся вообще выглядел забавным. Пока у него не начинался приступ обжорства.

– Кто там? – кивнул лаборант на корзинку.

– Буся, – объявила я и тут же исправилась: – Рейнсверский папель.

С брезгливым видом парень приподнял крышку на корзинке и заглянул внутрь. Губы у него вытянулись и свернулись трубочкой.

Буся был вновь парализован. Поверьте, я не злодейка и испытывала искреннюю жалость, превращая вертлявого «крысеныша» в застывшее чучело, но только заклятие обездвиживания заставило его прекратить жрать! Как оголтелый, он лопал любую гадость, которая лично ему казалась съедобной, а я еще не научилась на глазок определять «деликатесы», чтобы спрятать их от прожорливой болонки.

На ферме был съеден старый башмак дедушки, во время полета на воздушном судне пострадал саквояж Тильды. Насилу отбили! Терпение лопнуло, когда паршивец, с энтузиазмом облизав мой палец, широко раскрыл пасть, чтобы этот самый чистенький палец заглотить. Раззявленный окаменелый Буся выглядел до смешного нелепым.

Парень вытащил песика, повертел и так и сяк, посмотрел в сощуренные глаза, проверил клыки, кончиком пальца потрогал спрятанные на