Тайна архангела. Книга 2 - Лиля Ветрова

буду ждать столько, сколько потребуется. И за это время ни одна слеза не упадет на Землю из-за меня, чтобы ты никогда больше не плакала.

Самуил полез за отворот пиджака и достал из внутреннего кармана маленькое золотое колечко, переплетенное несколькими косичками.

— Если ты решишь сказать мне да, просто надень его на палец. И мы будем вместе всегда, — сказал Князь. Он вложил кольцо в ее маленькую ладонь. — А сейчас я оставлю тебя одну, чтобы тебе было легче принять решение. До встречи, Агни.

Агнесс ощутила, как ее отпускают его руки. Пальцы Самуила в последний раз погладили ее щеку, и он исчез в воздухе. Агнесс не могла удержаться на ногах. Бессильная и безоружная, она опустилась на воздух.

Михаил шел, догоняя уходящее за линию горизонта солнце. В его ушах били барабаны.

«Интересно, если я никому не нужен, что же они тогда никак от меня не отстанут?..» — думалось ему.

«Я что, выиграл конкурс «мистер архангел»?!» — вспомнились ему возмущенные слова Габри, он уже не помнил, по какому поводу, вроде, когда его тоже сильно допекли. Губы Михаила невольно усмехнулись. Метко сказано. Впрочем, в глазах Дианы это звание давно себе присвоил Самуил.

Веки Михаила прищуривались, ища в боли ослепления последние солнечные лучи. Ему нужно было какое-то яркое пятно, что-то, что всецело отвлекало бы на себя внимание бушующего разума.

Сейчас. Братья бьются насмерть со своими искушениями, и Михаил чувствовал, что они уже близки к осознанию своей ошибки. Он не сердился на них, нет. Так же как не считал, что борьба может стать теперь бессмысленной. Он лишь озвучил то, что могло бы быть, если их души капитулируют. Он понимал это, ведь в его сердце тоже била буря. Буря во сто крат сильнее.

Горячее черное пламя в самых сокровенных уголках его души обнажало ее перед темным измерением. И Михаил знал, что должен справиться не только для себя, но и для тысяч других душ, для Господа. Ведь эти души и есть частички его Бога, Которого он любил всем собой, в котором он жил и был верен каждую секунду вечности. Он обязан терпеть, как бы это ни было больно.

Что за образы носились в глазах, проникали иглами в мозг, поднимались вместе с каждой клеточкой его груди… Приход Дианы толкнул его на последний рубеж перед обрывом греха. Она как будто почувствовала, что должна появиться, чтобы испытать его до конца, ударить в самую сердцевину.

Как она ошибалась в своей злобе, что ее выпад не подействовал на сильнейшего из архангелов. Скрытый невидимой кольчугой его силы, соблазн не вырвался перед ней ясностью очевидного. Но стрелы ее пришлись на благодатную почву.

Размякшая дождями и грозами глина, в которой он поскальзывался и тонул. А между тем, на Михаила бросалась не просто Диана, Княгиня Преисподней, но и все, что она готовила для него, собранное со всей Земли: чары и заговоры, привороты и желания, накопленные веками. Угодило во внутренности искушения, но не сокрушило скалы. На глазах Дианы Михаил не дрогнул от удара, но лишь внешне он остался спокоен. Зло, приложенное ко злу, увеличилось мощностью во много раз. И Михаил чувствовал, что последний камень, на котором он держался, уходит в болото, заставляя его гибнуть в том, к чему едва не прилипло сердце тогда, когда тысячи и тысячи лет назад они встречали тот роковой закат в саду с Агнесс…

И кольчуга была бессильна против ядовитой страсти.

Теперь Михаил стоял насмерть. Да, если бы он был в том же состоянии, в каком начинал мобилизацию, сильный и крепкий, неистощенный собственноручно урезанными силами и личной трагедией… Но ведь и Диана была не та. Изможденная тем адом, в котором она теперь жила, она сегодня не могла ударить мощью, которую желала для него.

Они стояли друг против друга. Для Михаила она оставалась той же Диашей, так что биться против нее он не мог. Он бился против ее греха, удивляясь, сколько же могущества ей удалось набрать за все это время. Но и он больше не юноша.

Сил прогнать видения уже не оставалось: Михаил только отталкивал их от себя, не признавая своими, и каждый удар его сердца уходил под водоворот, страдая чистотой оставшейся любви. Вокруг него водили парады грезы и мечтания, женские лица и голоса. Давно ушедшая Диана становилась ангелом, притягательной гибелью сверкая в глазах, Жанна стремительно низвергалась в преисподнюю, ангелы Рафаила, Иеремиила, Уриила падали вниз… И возвращались демонами с затянувшейся пеленой во взгляде, они звали его. Михаил вздрагивал от знакомого тембра своих бывших ангелов. Хищницей ему улыбалась Диана, эхом окликала Жаша. И он уже не видел зла в стремлении, к девам манило его, холодом превращая в зверя. И среди всего возникала его Агнесс. Будто в реальном времени архангел видел ее глаза, и зрачки, какие невозможно исправить — горящие черные угли, клеймившие тело. И тогда жизнь теряла смысл, и жажда мучила его, как в трехдневной пустыне, когда за глоток облегчения, готов отдать всё…

— Господи… Я твой… Прости мое бессилие… Господи, помоги мне… — вслух шептали губы. Взгляд Михаила ужасающе почернел, так, что если бы кто увидел, испугался бы его непроницаемости, что даже солнечные блики не отражались в зрачках.

Михаил остановился, с тоской вглядываясь в никуда. Диана добилась в нем искуса и теперь хозяйничала, обволакивая его с головы до ног, как бесчувственные камни своей преисподней. Это была лишь частица того, что увидел в его глазах Уриил. Но архистратиг любви и представить не мог, что в то время как соблазн еще не властен над Михаилом, сам он поддался обману, говоря душой совсем не то, к чему он был призван от рождения…

— Ладно, будем действовать радикально, пока все это не закончилось моей могилой…

Михаил произнес каждое слово, словно ступая трезвостью разума по раскаленным шипам завладевшего им сумасшествия. Медленно, контролируя каждое движение и каждую возникавшую мысль, он вытащил из ножен меч. Михаил повернул лезвие к себе. Ослепительно белое, оно уперлось между кольцами кольчуги.

Только… резко и быстро. Иначе придется добивать до самого дна. А второй раз… может и не выйти…

Михаил глубоко вдохнул, успокаивая сердечный ритм и держа лезвие прямо перед собственной грудью.

Его веки опустились, пальцы сжались, собирая всю силу в правое запястье.

— Зачем же так жестоко?..

Внезапный, всегда внезапный, его слуха коснулся родной, как небо, голос. Михаил раскрыл глаза. На некоторые от него шаги стояла невысокая женщина, закутанная в