Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях - Олег Смыслов

«На должностях командующих общевойсковыми армиями в Отечественную войну побывали 183 человека, 22 из них погибли, несколько попали в плен, но, кроме Власова, ни один не перешел на службу к немцам, — писал В. Богомолов. — 16 общевойсковых армий попадали в окружение, при этом несколько командующих погибли, трое в последнюю минуту покончили жизнь самоубийством, но ни один не оставил в беде своих подчиненных…»

Всего же за годы Великой Отечественной войны во вражеский плен попало 80 советских генералов и комбригов, а два генерала оставались на временно оккупированной немецкими войсками территории, не вступая в контакт с оккупационными властями.

Из 80 генералов и комбригов, оказавшихся в плену, 23 генерала погибли там же в плену, 12 генералов и комбригов перешли на сторону противника.

Из числа возвратившихся на Родину 26 генералов были восстановлены в правах после проверки. И, несмотря на ошибки совершенно неизбежные при том режиме, тех законах и том менталитете власти и общества, тем не менее именно эти цифры отражают истинное отношение к бывшим военнопленным вообще.

Но дело в том, что К.М. Александров настолько пристрастен и неравнодушен к своему герою, которого он очень хочет оформить в национального, что абсолютно не желает замечать очевидного.

Например, пленение Власова он называет «случайным». Но оно никак не могло быть случайным, хотя бы потому, что сам генерал очень долго бродил в немецком тылу и прекрасно осознавал, где он находится. Не мог не понимать Власов и всю бесперспективность своего дальнейшего «путешествия». Тем более, к своим он возвращаться, видимо, и не собирался.

Еще Александров отмечает, что «в судьбе и в нравственном выборе А. А. Власова решающую роль сыграл субъективный фактор. Не попади он в плен, его карьере надлежало, несомненно, успешно состояться, и мы бы узнали совсем другого генерала. Однако Бог каждому человеку предоставляет свой выбор».

С этим утверждением также трудно согласиться. Все дело в том, что должность командарма Власов исполнял по совместительству. С должности заместителя командующего войсками фронта его никто не снимал. Следовательно, даже не попади он в плен, Власов вряд ли уже мог рассчитывать на должность выше командующего армией.

А может быть, и командира корпуса. Думаю, что и сам Власов прекрасно понимал, что его карьера закончилась, потому-то и не стал возвращаться к своим. Несмотря на всю трагедию Второй ударной армии, его личная трагедия заключалась в том, что он должен был там что-то изменить. А изменить он уже ничего не мог.

Доказывая недоказуемое достаточно пристрастно (это заметил не только я), Александров допускает немало ошибок, непростительных профессиональному историку. Например, он пишет о тех, кто имел отношение к допросам и приговору Власову: «Кстати, позднее Ульрих, как и Абакумов, тоже был арестован и умер под стражей. В Российской Федерации не реабилитирован».

На всякий случай: Василий Васильевич Ульрих умер от инсульта 7 мая 1951 года в возрасте 62 лет. Похоронен на Новодевичьем кладбище. Последние три года занимал должность начальника Высших академических курсов усовершенствования при Военно-юридической академии.

Не будем судить солдат власовской «армии» по отдельности — среди них оказались не только банальные предатели, но несчастные, морально сломленные люди со сложнейшей личной судьбой. Но сам генерал Власов подлежит суду историческому, ибо взял на себя ответственность за других и предлагал им историческую цель. В истории он останется предателем. Не менее важно дать ответ поклонникам и адвокатам Власова из Русского зарубежья. Они желали победы оккупантам и поражения собственному правительству — точно повторяя подход и мышление В.И. Ленина в 1914-м. Протоиерей Александр Киселев из Русской зарубежной православной церкви, благословлявший этого генерала, в своей апологетической книге «Облик генерала А.А. Власова» не дает какой-либо убедительной аргументации для оправдания предательства. Похоже, священник тоже не различил государство — политический институт — и Отечество, которому угрожало исчезновение.

Военный корреспондент К. Токарев лично присутствовал на допросах Власова в Москве. Позднее он вспоминал: «Сокамерники завистливо удивлялись, как это ему удалось выпросить двойную норму питания.

— Мне голодно, я большой человек, — жаловался он надзирателям.

— Не большой, а прожорливый, — отмахивались они. Их, начальник распорядился выдавать двойную пайку — “чтоб не скулил перед судом”.

Однажды Власов спросил у меня:

— Слушайте, какой это приказ Сталина был, что будто бы меня и после войны обязательно найдут и казнят? Вы читали такой?

— Не читал, — отвечал ему, — но слышал.

— Да ведь меня теперь весь мир знает! — восклицал Власов. Возмездие привело его в камеру смертников, а он на что-то еще надеялся!

— А ведь, возможно, меня не расстреляют. Дадут этак лет двадцать пять — и порядок. Я же спас сотни тысяч русских военнопленных!

Ему напоминали о предательстве. Он возражал:

— Не то говорите, не то… В политике преступление — ерунда, важны результаты. Мой результат — спасение военнопленных от голода и унижения. Так что вспомнят и эту мою заслугу!

Возвращаясь с допросов, Власов злобно ругал своего следователя, которому сам же давал подробные показания, но не доверял его записям и придирчиво вчитывался в протокол, прежде чем подписать.

Однажды вернулся возбужденный и даже довольный.

— Нынче мне повезло, — сказал, подмигнув из-под окуляров. Оказывается, его привели к начальнику следственного управления. У входа на столике — большая пепельница с горкой окурков.

— Я их цоп и за пазуху, — похвалился “освободитель России”. Он рассортировал “бычки” по степени их пригодности и сказал: “Живем!”»…

После сорокаминутной беседы Власова с Абакумовым начальник Внутренней тюрьмы полковник Миронов получил указание:

«На имеющуюся у Вас половину продовольственной карточки прошу включить на дополнительное питание арестованного №31

Начальник следственного отдела ГУК “СМЕРШ”

Генерал-майор Леонов».

Собственно, это и был весь тот торг Власова со следствием, благодаря которому он вполне нормально питался и отвечал на все вопросы следователя. Поэтому применять к Власову какие-либо меры воздействия не пришлось. За «парцайку», за ароматную папиросу, за чай с бутербродами в кабинете следователя Власов весьма охотно рассказывал и теперь был готов продать всех. О судебном процессе над Власовым К.М. Александров, в частности, пишет: «Одно из серьезных заблуждений, препятствующих объективной оценке Власовского движения 1942—1945 гг., заключается в распространенном представлении о вине А.А. Власова и его подельников, якобы доказанной в судебном порядке в соответствии с действовавшим уголовным законодательством РСФСР. В результате московского судебного процесса 30 июля — 1 августа 1946 г. будто бы состоялось признание группы генералов и старших офицеров власовской армии виновными, а вынесение коллективного смертного приговора “обеспечило неотвратимость наказания за совершенные преступления”.