Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден

Гадитик усмехнулся и хлопнул Цезаря по спине.

Юлий споткнулся и чуть не упал.

– О нет, – прошептал он, остановившись. – Крикни им, что мы догоним. Быстрее!..

Гадитик отдал приказ и посмотрел в спины удаляющимся легионерам. Вот они скрылись за поворотом, и Гадитик повернулся к Юлию, вопросительно глядя на него. Цезарь побледнел и закрыл глаза.

– Опять приступ? – спросил центурион.

Юлий едва заметно кивнул.

– В прошлый раз перед припадком почувствовал во рту… металлический привкус. Сейчас то же самое. – Он откашлялся и сплюнул, кривя губы. – Не говори им. Не говори…

Гадитик подхватил Юлия, когда тот начал падать, и прижал к земле. Цезарь бился в припадке, тело сводили судороги, и он с неистовой силой колотил пятками по пыльной дороге. Жирные мухи словно почувствовали человеческую слабость и роем вились над поверженным Юлием. Гадитик искал глазами что-то, что можно вставить между челюстями, чтобы товарищ не откусил себе язык. Протянув руку, он сломал толстую ветвь, втиснул ее меж зубов и всем телом удерживал припадочного, пока не кончился приступ.

Наконец Юлий смог сесть и вытащил изо рта измочаленный кусок дерева. Ощущение было таким, будто его избили до потери сознания. Он заметил, что обмочился, и от ярости ударил кулаком по земле:

– Я думал, это не повторится!..

– Может, последний раз? – предположил Гадитик. – Ранения в голову всегда очень тяжелы. Кабера говорил, что какое-то время приступы будут повторяться.

– Они будут повторяться всю жизнь. И рядом со мной нет этого старика, – глухо ответил Цезарь. – Моя мать страдает приступами падучей. Я не знал, как это страшно. Кажется, что умираешь.

– Можешь встать? Не хотелось бы сильно отставать. После твоей речи люди готовы идти без отдыха целый день.

Гадитик помог молодому офицеру подняться и заставил Юлия сделать несколько глубоких вдохов. Он хотел подбодрить товарища, но слова утешения давались центуриону с трудом.

– Ты справишься. Кабера сказал, что ты сильный человек; я видел множество подтверждений его словам.

– Возможно. Ладно, идем. Надо держаться ближе к морю, чтобы я мог помыться.

– Я скажу нашим, что вспомнил смешную историю и ты от хохота обмочил штаны, – предложил Гадитик.

Цезарь хмыкнул, центурион в ответ улыбнулся.

– Вот видишь, ты уже смеешься. Ты сильнее, чем думаешь. Александр Великий тоже страдал падучей, говорят.

– В самом деле?..

– Да, и Ганнибал тоже. Это не конец. Просто недуг, тяжкая ноша.

Брут постарался не выдать своего потрясения, когда на следующее утро увидел Аврелию. Женщина была бела как мел, тело высохло, вокруг глаз и рта залегли морщины. Три года назад, когда он уезжал в Грецию, их не было…

Тубрук заметил его состояние и старался заполнять неловкие паузы, появлявшиеся во время разговора. Он отвечал на вопросы, которых не задавала Аврелия. Старый гладиатор даже не был уверен, что она узнала Брута.

Молчание Аврелии с лихвой восполнялось смехом Клодии и Корнелии, нянчившихся с дочкой Юлия. Брут принужденно улыбался и говорил, что девочка похожа на отца, хотя, по правде говоря, не видел в ней схожести ни с Юлием, ни с Корнелией. Он чувствовал себя в триклинии неуютно: все присутствующие были связаны отношениями, которые на него не распространялись. Впервые Брут подумал, что он чужой в этом доме, и ему стало грустно.

После того как Аврелия немного поела, Тубрук увел ее из триклиния, и Брут, стараясь изо всех сил, принял участие в разговоре с женщинами. Он рассказал о дикарях с голубой кожей, против которых воевал в Греции в составе Бронзового Кулака. Клодия хохотала, когда Брут описывал варвара, трясущего своими гениталиями перед римлянами в расчете на то, что они его не достанут. Корнелия закрыла руками ушки ребенка, и Брут смутился и покраснел:

– Простите. Я привык к солдатской компании. Давно не бывал в этом доме…

– Тубрук говорит, что ты возмужал за годы странствий, – сказала Клодия, чтобы ободрить Брута. – По его словам, ты всегда мечтал стать великим воином. Твоя мечта осуществилась?

Все еще стесняясь, он рассказал о турнире бойцов на мечах, на котором он занял первое место, сражаясь против лучших воинов легиона.

– Мне вручили острый меч из очень прочного железа с позолоченной рукоятью. Я вам его покажу.

– Вернется ли Юлий? – вдруг спросила Корнелия. В ее голосе звучала неподдельная печаль.

– Конечно, – с подъемом ответил Брут. – Выкуп уплачен. Обязательно вернется.

Он говорил очень убедительно, и Корнелия, кажется, поверила.

После полудня они с Тубруком пошли вверх по холму к дубу. Каждый нес на плече топор. Став по обе стороны от дерева, мужчины принялись ритмично наносить удары по стволу, углубляя рубленую щель, над которой Тубрук трудился днем раньше.

– Есть еще одна причина, по которой я вернулся в Рим, – сообщил Брут, утирая пот со лба.

Тяжело дыша, Тубрук опустил свой топор.

– Какая же? – спросил он, отдуваясь.

– Хочу найти свою мать. Я уже не мальчик и желаю знать, как появился на свет. Надеюсь, ты мне поможешь?

Его наставник вздохнул и снова взялся за топор.

– Правда не принесет тебе радости.

– Я должен знать. У меня есть семья.

Тубрук нанес по стволу невероятно мощный удар, глубоко загнав в него лезвие топора.

– Твоя семья здесь, – проворчал он, вытаскивая топор из твердого дерева.

– Я говорю о кровных родичах. Я не знаю, кто мой отец. Я хочу узнать, кто моя мать. Если она умрет, а я так и не увижу ее, никогда себе не прощу.

Тубрук помолчал и снова тяжело вздохнул:

– Она живет у дороги в Фест, на дальнем краю города, недалеко от Квиринала. Но перед тем, как отправиться туда, хорошенько подумай. Тебя может постичь разочарование…

– Нет. Она бросила меня, когда мне исполнилось всего несколько месяцев от роду. Что может разочаровать сильнее? – негромко возразил Брут, взял топор, размахнулся и ударил по старому дереву.

На закате дуб рухнул; уже в сумерках Брут и Тубрук подошли к воротам поместья. Возле них сидел Рений.

– Они построили дом на моем участке, – сердито сказал он Бруту. – Какие-то молодые легионеры вывели меня из города, как смутьяна. Из моего собственного города!..

Тубрук разразился хохотом.

– А ты им сказал свое имя? – спросил Брут, стараясь сохранить серьезное выражение лица.

Едва сдерживая ярость, Рений прорычал:

– Они не знают такого имени. Молокососы, щенки!

– Если хочешь, могу дать комнату, – предложил Тубрук.

Рений соизволил обратить внимание на старого приятеля.

– Сколько ты хочешь?

– Мне достаточно твоей компании, дружище. Вполне достаточно.

Рений фыркнул:

– Ну и дурак. Я – честный человек и заплачу.

По приказу управляющего поместьем ворота открылись, и Рений первым вступил во двор.