Гумилев сын Гумилева - Сергей Беляков

Сначала сотрудничество развивалось успешно. Гумилев ввел биологов в прекрасный мир всемирной истории, прежде им малоизвестный, а Тимофеев-Ресовский с Глотовым помогли «выправить ряд чисто естественно-исторических неправильностей» в построениях Гумилева.

Но вскоре между соавторами обнаружились такие разногласия, что дальнейшая совместная работа стала просто невозможной. Гумилев рассуждал не только как ученый, но и как художник. Ему хотелось создать теорию совершенную, которая с возможной полнотой объясняла бы пассионарность и этногенез. Статья должна была стать своего рода произведением искусства.

Но у биологов был свой взгляд: генетика – наука строгая, игнорировать научные представления или подгонять их под теорию они не могли, ведь такая публикация просто дискредитировала бы Тимофеева-Ресовского. Поэтому биологи внесли в статью поправки, которые показались Гумилеву неуместными. Глотов убеждал упрямого историка: «Недосказано очень многое, многое плохо сказано. Но это необходимый и достаточный на сегодня (с моей точки зрения) минимум. Мне кажется, что огромным достоинством статьи является именно ее незавершенность в ряде существенных мест. Неполнота любой теории – всегда преимущество».

Бесполезно. Гумилев не любил отказываться от своих идей, даже если они и вступали в противоречие с новыми данными. Вспомним, как упорно он защищал свою датировку «Слова о полку Игореве», с какой неохотой вносил поправку в свои расчеты уровня Каспийского моря. А теория этногенеза была делом всей жизни.

Тимофеев-Ресовский был не менее упрям и авторитарен. К тому же он терпеть не мог нечетких, научно не обоснованных концепций, тем более не мог подписаться под статьей, которая прямо противоречила научным представлениям его (да и нашего) времени.

Надо сказать, что Николай Владимирович был человеком резким, крутым, экспансивным, решительным и довольно грубым. Потомок князей Всеволожских не отличался ни терпимостью, ни деликатностью. Однажды он чуть было не выгнал из дома двоих гостей, когда узнал, что они философы. По словам Тимофеева-Ресовского, он потратил в спорах с Гумилевым «максимум своей пассионарности». В конце концов доктор биологических наук обозвал доктора исторических наук «сумасшедшим параноиком, обуреваемым навязчивой идеей доказать существование пассионарности». После этого Гумилев к Тимофееву-Ресовскому больше не приезжал и, кажется, его не простил.

Но ученые вскоре обменялись письмами. Тимофеев-Ресовский попросил прощения, сославшись на «возбудимость своего характера» и на «блины с водкой», которые поспособствовали ссоре. Гумилев ответил обширным письмом, снабженным двумя таблицами, где демонстрировались разногласия между ним и биологами. Таблица изумила биологов еще больше. Глотов, ответивший на письмо Гумилева, заметил: «По крайней мере половину содержащихся в ней вопросов просто нельзя даже ставить».

Глотов, несомненно с санкции Тимофеева-Ресовского, поставил вопрос так: или в печать пойдет статья со всеми исправлениями и дополнениями, которые внесли они с Николаем Владимировичем, или же Гумилев может напечатать свой вариант статьи только под своим именем. Формулировки в письмах Глотова и Тимофеева дипломатичные, но позиция железная – ультиматум. И тогда Гумилев решил отказаться от соавторов. Он был достаточно уверен в своих силах. К тому же статья уже получила четыре положительные рецензии, необходимые для публикации в журнале «Природа».

Есть, впрочем, еще одна точка зрения на разрыв Тимофеева Ресовского с Гумилевым. Наталья Викторовна Гумилева обвиняет Даниила Гранина, который будто бы «внушил Тимофееву-Ресовскому, что общение с Гумилевым для него нежелательно. Разве это допустимо, чтобы две такие взрывные фамилии – Гумилев и Тимофеев-Ресовский – были рядом? И Тимофеев-Ресовский нагрубил Льву: прислал ему жуткое оскорбительное письмо, приведшее Льва в шок».

Доказательств Наталья Викторовна не приводит.

В 1970 году новости о войнах и государственных переворотах приходили в основном из Африки, Юго-Восточной Азии и Южной Америки. Власть над Ливией окончательно взял в свои руки молодой офицер Муаммар аль-Каддафи. Американцы безнадежно увязли в Южном Вьетнаме. А в богатой и благополучной Европе, не так давно пережившей «красный май» 1968-го, страсти улеглись настолько, что даже ничтожные, в сущности, события вроде распада группы «Битлз» казались чем-то значительным. В Югославии, правда, уже поднимался национализм – предвестие будущей катастрофы, но обыватели в соседних странах этого даже не заметили. Газеты и новостные агентства твердили о «разрядке» и предрекали скорый конец холодной войны.

Все просвещенные люди тогда следили за новым путешествием норвежского антрополога Тура Хейердала. На тростниковой лодке «Ра-2» он пересек Атлантический океан, доказав, что древние мореплаватели могли попасть из Африки в Америку.

Нобелевскую премию по литературе получил Солженицын (вернее, как раз не получил, не поехал за премией в Стокгольм), но советские граждане в большинстве своем еще не знали, кто это такой. В СССР пышно отпраздновали столетний юбилей Ленина. Революция стала далеким прошлым. Началась долгая и счастливая эпоха застоя.

Для Гумилева тихий и спокойный, воистину застойный 1970 год можно сравнить разве что с 1929-м, 1934-м, 1938-м, 1956-м годами, когда в судьбе Гумилева начинался крутой поворот.

Именно в семидесятые годы Лев Гумилев, доктор наук и старший научный сотрудник НИИ, женатый человек и уважаемый, солидный, хотя и не слишком известный ученый, стал превращаться в того самого Гумилева – возмутителя спокойствия.

Статья Гумилева и Тимофеева-Ресовского предназначалась для журнала «Природа». Это был журнал академический, но не специализированный, а научно-популярный. Отсюда и огромный для научного журнала тираж (к началу 1970-го – 41 тысяча, к началу 1971-го – 49 тысяч).

После географо-геологической серии «Вестника ЛГУ» публикация в «Природе» смотрелась роскошно. Главный редактором был лауреат Нобелевской премии академик Н.Г.Басов.

Первая часть обширной и хорошо иллюстрированной статьи Гумилева «Этногенез и этносфера» вышла в январском (вторая – в февральском) номере «Природы». Статью дополняли этническая карта державы Ахеменидов и карта этноландшафтных регионов, где, по мнению Гумилева, возникали новые этносы. Наталья Викторовна сделала для этой статьи 24 иллюстрации, в основном это были изображения представителей древних народов, населявших Персию V века до нашей эры: вавилонянин, эламит, арий, скиф, согдиец, гондхарец и др. Образцами для Натальи Симоновской послужили знаменитые рельефы царского дворца в Персеполе, одной из столиц Ахеменидов.

Теорию Гумилева заметили. В восьмом номере «Природы» за 1970 год появились первые отклики на «Этногенез и этносферу». Географ Б.Н.Семевский, профессор ЛГУ, непосредственный начальник Гумилева, не стал вникать в сущность проблемы, но счел необходимым поддержать сотрудника своей кафедры. Правда, Семевский осторожно возразил Гумилеву: «Решающее значение для изменения природных условий людьми имеют социально экономические условия человеческого общества. Сводить все воздействие к биологическим и психологическим факторам неправильно», — но завершил свою реплику довольно лестно: «Статья Л.Н.Гумилева – новое слово в науке», — и пожелал автору продолжать исследования. Так же поступил и профессор Дроздов, другой ленинградский географ.