Невеста наместника - Наталья Караванова

Между тем Шеддерик уложил Темери на плащ, а сам принялся деятельно перебирать, ощупывать перины, подушки, простыни, одеяла — все из чего состояла постель Темери.

И быстро нашел.

Первая вешка нашлась между двумя нижними перинами. Вторая — пряталась у ножки. Третья — в подушке…

Четвертую нашел Старрен — она была спрятана в изголовье.

Вешки, все четыре, были приметные, резные. С ярким оранжевым навершием.

— Знакомые, — ухмылка Шедде не предвещала ничего хорошего сиану, который их создал. — Знакомые поделки…

— Шедде, — озабоченно напомнил Роверик, — Ты только его сразу не убивай. Иначе Шанни мы никогда не вызволим!

— Да.

В словах призрака был смысл. Шеддерик все с той же ухмылкой стянул с левой руки перчатку и осторожно коснулся пальцами одной из вешек, словно погладил. А потом и других.

— Осталось выяснить, кому из сианов в цитадели внезапно стало дурно.

Старрен уже почти сорвался выполнять этот странный приказ, столько в нем было силы, но увидел, что это уже сделал незаметно вернувшийся южанин — несколькими жестами объяснив прихваченным по пути гвардейцам, что от них требуется. Те понятливо кивнули и отправились исполнять.

— Старрен, тебе следует отдохнуть. Если желаешь, прикажу чтобы тебя и вправду вернули на корабль. Вчера случилась попытка переворота, сегодня… сам видишь. Здесь и вправду опасно.

— Может я и «медный лоб», как говорят матросы, но все же, надеюсь, не дурак. Значит это и есть твое проклятье. И ты не знаешь, как оно могло коснуться… твоей мальканки?

— Да это как раз проще простого. Она отважная, совершенно не умеет соизмерять силы. Она все хотела попробовать сама его снять, как привыкла в монастыре, да я не давал. А тут, может, нашла какую-то лазейку, и попалась. Попалась… Ровве! А ты сам… ты можешь до нее добраться?

— Могу. Я же ее Покровитель, чтобы вы знали, благородные чеоры.

— А ее сюда привести? — обрадовался решению ифленский посланец.

— В виде призрака? Я могу, но чеора та Хенвила это вряд ли устроит.

— Ничего не поменялось, — невесело прокомментировал Шеддерик, — мир рушится, а Ровве смеется.

Темери снова хрипло вскрикнула, изогнулась от боли, почти скатилась с плаща. Шедде метнулся к ней, обнял, оберегая свежие ссадины и синяки, прижал к себе, чтобы не разбила голову. Первый допрос не был длинным. Скоро наступит передышка.

— Я буду с ней.

Что бы ни случилось. А если не удастся помочь — что же. Всегда наготове вариант с жуфовой саругой.

Да, чеора Вартвила допрашивали пять дней. Долгих пять дней. Пока он не признался во всем — в том, что совершил и в том, чего не совершал.

А потом он умер — в камере, в одиночестве, от потери крови и полученных ран.

Шеддерик никогда не позволит, чтобы рэта Итвена в полной мере пережила то же самое.

А значит, времени у него крайне мало. Совсем нет времени.

Правда, понимание этого ничуть не помогало понять, что делать прямо сейчас.

Время стекало по столбикам свечей и замирало на краях чашечек.

Пришел лекарь-ифленец с учениками. Как-то незаметно оттеснил от Темершаны обоих чеоров, начал вполголоса отдавать распоряжения своим людям. Незаметно вошла и присоединилась к ним Дорри, служанка рэты.

— Хенвил, — вернулся к своему первому вопросу отошедший к окну чеор Старрен, — ты же хороший человек, моряк, дворянин. Зачем ты вообще влез в этот дурацкий заговор? Как будто у Императора мало врагов и без тебя.

— Я не враг императору. — Шедде не сводил глаз с лекаря. Верней, с его рук, занятых сейчас перевязкой.

— Бумаги, полученные мною от него лично, говорят об обратном…

Бумаги. Что-то в голове внезапно перещелкнуло. Бумаги. Конверт не был запечатан, но это не важно. На каждом документе в нем стояла подлинная, заверенная сианом подпись императора.

— Скажи-ка, чеор та Старрен…

— Что?

— Когда на островах стало известно, что наместник Хеверик умер? Он умер в конце осени. За проливами бури в этом году начались намного раньше. Корабли морской цепочки должны были уже убраться в порт.

Шеддерик с силой потер лицо — он был готов говорить на любую тему, лишь бы сейчас не возвращаться к главной: Темери может умереть. Она уже умирает. И вина — на нем…

Отвлечься от этого безнадежного понимания не получалось, но почему-то чеор та Хенвил не хотел, чтобы собеседник это увидел. Нет, мнение Старрена тоже не имело значения сейчас; что-то другое заставляло поддерживать разговор.

Наверное, это та же магия, которая позволяет курице с отрубленной головой сделать еще несколько шагов по палубе. А паруснику, потерявшему ветер — еще некоторое время плыть вперед по неподвижной глади воды.

— Я не люблю загадки, Хенвил. Что ты хочешь сказать?

— В обвинении, которое я успел просмотреть, написано не только, что наместник Хеверик умер. Написано, что он был убит, убит мной. Посредством заговоренных саруг, которые я раздобыл у чернокрылых. Ну, вроде, я давно с ними имею дело.

— А это не так?

— Наместник умер после закрытия навигации. Императору неоткуда было узнать подробности. Если, конечно, он сам, верней, его доверенные слуги, не причастны к этому. Убийство наместника Хеверика нам удалось раскрыть еще до Переступов, виновные были наказаны. Все документы, записи допросов — у Гун-хе.

— Так ты обвиняешь Императора? Бред! Ну, бред же, Хенвил! Зачем императору такая мелочная месть, да еще через столько лет? Хеверик давно был прощен, он появлялся при дворе.

— Наместник, как только почувствовал, что его жизнь в опасности, тут же вызвал из Коанеррета меня. Думаю, на это император и рассчитывал. В цитадели меня легче достать. А наместник Хеверик боялся за жизнь сына даже больше, чем за свою, он взял с меня слово, что я никуда не уеду и буду помогать Кинрику та Гулле в любых начинаниях.

— Светлый лорд та Эммегил четыре дня назад прислал мне на борт своего сиана. Он сообщал, что смог раскрыть ваш с братом план — убить Императора и получить власть на островах, но что вы его подозреваете. Он прикладывал и список ваших сторонников, в том числе и в столице. Это внушительный список. А в свете гибели вашего отца и других вестей с Побережья эти новости сами за себя говорят. Как ты понимаешь, я просил светлого лорда ничего не предпринимать до того, как мы прибудем. И все больше убеждаюсь, что он был прав.

— Такерик та Эммегил тоже родня Императору. Но в отличие от Хеверика Хенвила он все еще пребывал в опале. Может, хотел таким способом выслужиться. А может, ему уж очень хотелось усесться во главе стола в пиршественном зале тоненгской цитадели.

Шеддерик запрокинул голову и зажмурился. Тема себя исчерпала, не принеся ни облегчения, ни ответов.