Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг - Борис Мегорский

В некоторых случаях бомбардировки было недостаточно, и стороны договаривались о сдаче только после того, как осаждающий пробивал брешь и был готов идти на штурм (Выборг в 1710 г., Нейшлосс в 1714 г.). Предложить сдачу, когда в стене крепости сделана брешь, требовал от осаждающего воинский обычай, и лишь комендант Нарвы генерал Горн отверг в 1704 г. все предложения о сдаче, даже когда в стенах крепости были сделаны бреши: «Воинское обыкновенное увещательное письмо, о сдаче города к коменданту генералу Горну, чрез барабанщика послано, который ответствовал письменно терминами гордыми и бранительными» [1492]. В тот день, когда обрушился фас бастиона Гонор, 6 августа, в Нарву был отправлен бывший дерптский комендант Карл Густав Скитте, который лично должен был поведать Горну о безвыходности его положения и передать письмо от фельдмаршала Огильви. Письмо напоминало о сдаче Нотебурга и Дерпта, о том, что условия капитуляции там были соблюдены в качестве положительного примера для остальных шведов; сообщало о том, что комендант мог избежать кровопролития и не доводить до крайней меры, «при которой по часту и младенец во утробе матерней не может избавлен быти»; указывало на большой успех осадных работ и божественное вмешательство в разрушении Гонора; показывало информированность русских о плачевном состоянии гарнизона и припасов, а также об отсутствии шансов на выручку. Коменданту предлагалось принять «честной аккорд»; оборона таким слабым гарнизоном называлась «противной всему воинскому обычаю».

Фюссли, Йоханн Мелхиор (Fiissli, Johann Melchior) (1677–1736). Брешь.

Цюрих, 1714

Zentralbibliothek Zürich

Миниатюры слева показывают способы пробития бреши – ломовыми пушками и миной. Справа – возможные действия коменданта: либо построить ретраншемент позади пролома и продолжать защищаться либо вывесить белый флаг и бить шамад. Центральная композиция изображает выход гарнизона через брешь. Сдача не почетная, судя по тому, что солдаты гарнизона выходят без оружия и склоняют знамена перед генералом осаждающей армии.

В ответ генерал-майор Хеннинг Рудольф Горн в изысканной (если не сказать витиеватой) манере сообщал, что все еще надеялся на сикурс «как и прежде» (т. е. намекал на кампанию 1700 г., когда царским войскам было нанесено унизительное поражение)[1493]. По сообщению «некоего непарциального министра», Горну после взятия города ставили на вид, что он и тогда не хотел оставить своей «несносной гордости»; пеняли ему на неразумный тон отказа, на что Горн оправдывался плохим знанием шведского языка (!) и ошибкой секретаря, писавшего письмо[1494].

Поведение Горна как солдата достойно отдельного разговора; он оказался так же упорен в обороне, как пятью годами позднее – полковник Келин в Полтаве. Но Келин знал и видел, что царь идет к нему на помощь. Горн же, единожды спасенный королем в 1700 г., верил, что все повторится вновь, – отсюда его готовность поверить в приход сикурса Шлиппенбаха во время «маскарадной баталии» 8 июня. Но надежда сохранялась. 6 августа, уже отказавшись от сдачи после обрушения бастиона Гонор, вечером Горн услышал далеко в стороне Ливонии шведский сигнал из двух пушечных выстрелов, на которые ответил из двух больших орудий в Ивангороде[1495]. Кто подавал эти сигналы – не известно, но, похоже, из-за них Горн продолжал ждать выручки и в результате дождался штурма 9 августа.

В 1710 г. было взято наибольшее количество крепостей и, преимущественно, в результате блокады. Рига и Динамюнде сдались после рекордно длительной девятимесячной осады, претерпев голод, эпидемию чумы и массированные бомабрдировки. Ревель сдался, испытав на себе двухмесячную блокаду в условиях той же эпидемии. А комендант Кексгольма пошел на переговоры после двухмесячной блокады, завершившейся бомбардировкой.

Немногие коменданты отваживались дождаться штурма, но даже во время боя было не поздно попробовать договориться с противником. Например, в октябре 1702 г. длительный штурм Нотебурга был отбит, но, поскольку русские войска продемонстрировали упорство и готовность продолжать приступ, а защитники понесли тяжелые потери, комендант вступил в переговоры, и гарнизон был выпущен на почетных условиях. Также и Дерпт решили сдать лишь после того, как русские войска после длительного ночного боя угрожали ворваться в ворота. Однако позднее русское командование придерживалось мнения, что неприятель, сдающийся во время боя, достоин только плена или смерти. Предлагая в последний раз сдаться нарвскому коменданту Горну, царь писал: «ежели… честного аккорду не примете, и генерального приступу ожидать… дерзнете, и тогда уже ни на какую дискрецию и на договор вам не надлежит мыслить»[1496]. Такое окончательное предупреждение, несомненно, должно было запугать противника. Но и штурмующим войскам давались схожие установки; например инструкция к штурму Выборга гласила: «Ежели неприятель ударит в барабаны шамад (сдачу), то надлежит им сказать, чтоб отдались на дискрецию, а ежели того учинить не похотят, то… штурмуйте дале»[1497].

Бывало, крепость отдавалась без сопротивления до начала атаки или осады. Так, в 1700 г. во время похода русской армии на Нарву расположенная по дороге крепость Ямы сдалась без боя, а находящееся неподалеку Копорье также выслало к русским своих представителей для переговоров о сдаче. Об этом сообщал Петр из-под Нарвы 25 сентября: «Городы Яма, Сыренец сдались добровольно, также и Капорцы присылали, чтоб их принять, и к ним принять послано»[1498]. А непосредственный участник событий И. Ю. Трубецкой писал 10 сентября: «Сего числа пришли мы под городок Яму. И в том городке, которые были салдат капральство и камендант, увидя нас, ушли. И я тот принял и оставил в том городке Григорья Неклюдова и с ним 40 человек казаков и стрельцов»[1499]. Очевидно после разгрома под Нарвой русские гарнизоны очистили эти крепости; известно, что в Яме ими был оставлен крупный склад, который осмотрел сам король и велел перевезти все в Нарву [1500]. В 1703 г. шведские Ямы и Копорье снова сдались русским, но на этот раз уже после некоторого сопротивления. На шведско-польском театре военных действий сдались под угрозой штурма шведскими войсками города Эльбинг и Познань в 1703 г. [1501].