Всё о невероятных приключениях Васи Голубева и Юрки Бойцова (сборник) - Виталий Мелентьев

Ану проводил их взглядом, задумался, вздохнул, а потом радостно улыбнулся и достал еще один снятый им со своей машины блок, подключил его и настроил. Вспыхнул странно розовый, слегка пульсирующий экран.

Ребята искоса наблюдали за Ану. Он то настраивал свой прибор и довольно улыбался, то сердился и хмурился. Видно, у него получалось что-то не так, как он бы того желал.

– Может быть, помочь? – спросил Юрий.

– В данном случае помощь не требуется. Просто я ставлю опыт.

Ставить опыт в такое напряженное время казалось странным. Юрий только пожал плечами. В минуту смертельной опасности – ведь как-никак, а отзвуки схваток неизвестных парашютистов с воинством Ану: крокодилами, змеями и обезьянами – все еще докатывались до берега реки – человек может вести себя по-всякому. Но ставить опыт… Такого, кажется, еще не бывало.

Ану, задумчиво помолчав, произнес:

– Мне кажется, мы не сможем увидеть то, что видит сейчас ваш четвероногий друг.

Конечно, если бы ребята не повидали на своем веку такого, что не видел еще никто на свете, они могли бы удивиться или даже не поверить Ану. Но они видели слишком многое, и поэтому Вася довольно равнодушно спросил:

– Что этому мешает?

– Я не замерил длину волны биотоков Шарика, – скромно сказал Ану, продолжая крутить рукоятки. – Вот теперь и мучаюсь.

– А вы думаете, что Шарик сможет мысленно рассказать нам, что он видит? – спросил Вася, придвигаясь к прибору.

– Нет, этого я не думаю. Хоть ваша собака и обучалась языку голубых людей, это, так сказать, исключение из правил. А правило гласит – животное не способно мыслить с помощью слов или понятий, оно мыслит только конкретными картинами.

– Что-то не совсем понятно.

– А вы как-нибудь на досуге последите за собой. Тогда окажется, что вы думаете словами, понятиями. Если вам, например, хочется выпить воды, то вы не представляете себе картину льющейся или стоящей воды, а мысленно как бы произносите слово «вода». Если вам хочется есть, то в вашем мозгу возникает не картина обеда во всех подробностях, а именно слово, понятие «обед». Вы потом можете его уточнить. Например, заставить себя представить, что на обед вы получите суп и котлеты или жаркое. Но даже представляя себе обед, даже рисуя его в мыслях, вы как бы опишете этот самый обед словами. А вот у животных дело обстоит не так. Они видят сразу целую картину – ведь у них нет языка, как у людей.

– Ну и как же можно увидеть то, что видит животное?

– Довольно просто. Когда зрительные нервы передают изображение окружающей картины в мозг, возбуждаются определенные клетки мозга. А раз они возбуждаются, то, значит, обязательно выделяют энергию. Эта энергия, конечно, ничтожна, но ведь и прибор необыкновенно чувствителен. Он может уловить, а потом и усилить как раз ничтожнейшие порции энергии, в данном случае биотоков. Но тут есть еще одна трудность – каждое животное имеет свою, только одному ему присущую длину волн биотоков. Если поймать эту волну и усилить биотоки, то можно увидеть, что видит животное. Я пробовал настраиваться на обезьян, но получалось… неважно.

– Но ведь обезьяны более умные животные, чем, например, собаки.

– Это еще неизвестно. По моим наблюдениям, у обезьян уже есть не только система отражения картины окружающего, но и отвлеченные понятия. Они как бы отошли от обыкновенных животных, но до человека им, конечно, далеко. А вот ваша собака как раз подходит для такого опыта – она и мыслит картинами, отражениями, и не имеет конкретных слов, понятий…

– А язык голубых людей? – перебил Вася.

– Так это ж не ее язык. Когда она старается понять то, что вы вдалбливаете ей на этом языке, в ее мозгу идет как бы переводческая работа. Она переводит слова и понятия, высказанные вами, в картины, образы. Это все равно что вы начали бы сейчас говорить… ну, например, на английском языке. Он не ваш родной язык, и вы не умеете думать на нем. Поэтому вы вначале составите нужную фразу на своем родном языке, а потом, в мозгу, переведете ее на английский и произнесете вслух. Ведь вы поступаете именно так?

– Точно!

– Ну вот так примерно поступает и Шарик. И если бы мне удалось настроиться…

На этот раз ему удалось. На экране мелькнуло еще неясное, словно размытое изображение медленно проплывающего леса, перевитого лианами и невероятной красоты цветами. Потом изображение исчезло, а через некоторое время появилось вновь. Оно перемежалось то гладью реки, то видом противоположного берега. Ану осторожно покручивал рукоятку. Изображение становилось то совсем резким и полным, то временами пропадало или совсем, или только частично.

– Ничего не понимаю… Блок не в порядке, что ли? – сердился Ану.

Молчавший Юрий думал о Шарике и в то же время присматривался к действиям вождя племени и вдруг как-то сразу, словно при вспышке, заметил интересную особенность – изображение на экране блока пропадало не сразу, а постепенно и не полностью, как бы смазывалось, затушевывалось. И Юрий, представив, как ведет себя Шарик на спине крокодила у берега незнакомой и враждебной реки, понял, что с ним происходит.

– Все правильно, – сказал Юрий. – Шарик сейчас принюхивается.

– То есть как это принюхивается? – не понял Ану.

– Понимаете, у собаки есть ведь не только зрение. Она пользуется еще и слухом, и обонянием. Так вот, когда она принюхивается или прислушивается, она наверняка переключает какие-то участки головного мозга, которые принимают сигналы от этих органов. Может быть, они тоже излучают биотоки, но я боюсь, что вы не изобрели блока, который мог бы переводить запахи и звуки на язык изображения.

Ану согласился с Юрием:

– Ладно. Будем следить только за тем, что он видит. – И уж потом Ану смутился: – Выходит, я совсем забыл и биологию, – и горько вздохнул. – Что ж делать… Если не пользоваться знаниями, если постоянно не учиться, они обязательно пропадают. Нас этому учили в школе, но я забыл и это…

Ану отвернулся и долго молча смотрел на экран, что-то припоминая, и осторожно работал рукоятками. Вскоре все пошло на лад. Шарик плыл на крокодиле, а люди в вездеходе видели все то, что видел он. А он видел многое: и берега, и тропы, по которым можно пройти, и болота, которые нужно обойти. И все это учитывалось и запоминалось.

Потом крокодил пристал к берегу, и Шарик долго принюхивался и прислушивался к окружающему, потому что изображение на экране часто пропадало. Наконец он двинулся вглубь джунглей. Теперь на экране были видны только корни и стволы. Толстые, тонкие и необъятные. Они переплетались, росли друг на друге, и все-таки Шарик пробирался сквозь эту путаницу, а за ним, ковыляя на своих слегка вывернутых лапах, двигался крокодил, и всем было видно, что он каким-то таинственным образом отлично понимал, чего от него хочет собака.

В одном месте изображение на экране стало особенно ярким и четким. Но оно было таким страшным, что даже смотреть на экран не хотелось. Но в то же время смотреть приходилось.