Носферату, или Страна Рождества - Джо Хилл

Мэгги чувствовала, что спала очень долго, и понимала, что не сможет заснуть еще несколько часов. Она отодвинулась от Вик, убрала волосы с лица и соскользнула с кушетки. Пришло время чар. Теперь, когда ее подруга спала, она могла делать все, что ей полагалось выполнять, – все, во что верили костяшки.

Мэгги прикурила сигарету и зажгла свечу. Надела свою шляпу. Поставила мешочек «Скраблла» перед собой и развязала золотистую нить. Всматриваясь в темноту внутри, она вдохнула дым сигареты. Было поздно. Ей хотелось принять таблетку окси и вздремнуть, но она сначала должна была выполнить просьбу Вик. Мэгги приподняла руки, нашла ворот своей белой рубашки и расстегнула его, выставив левую грудь. Она вытащила сигарету изо рта, закрыла глаза и приложила пылающий кончик к соску. Она держала сигарету у тела долгое время, вонзая ее в нежную плоть и выпуская тонкое свистящее дыхание сквозь сжатые зубы. До нее доносился запах горения.

Женщина убрала потухшую сигарету и склонилась к столу, мигая сквозь слезы. Ее запястья были прижаты к краю стола. Боль в груди стала острой и сильной. Она стала волшебной. Священной.

Теперь, – подумала она, – теперь. Мэгги имела краткий момент времени, когда она могла использовать костяшки – отделять смысл от чуши и ерунды. В лучшем случае минуты две. Иногда ей казалось, что это было ее единственно важным сражением – борьбой, чтобы взять хаос мира и облечь его в конкретное значение, в простые и понятные слова.

Мэгги начала перемешивать костяшки – двигать их туда и сюда. Она играла в эту игру всю свою взрослую жизнь и довольно скоро получила то, что хотела. Через несколько минут сообщение было составлено. На этот раз без каких-либо проблем.

Увидев его, она выпустила удовлетворенный вздох, словно только что сняла с себя большую тяжесть. Мэгги не имела понятия, что означало сообщение. Но оно походило на эпиграмму и казалось менее похожим на факт. Скорее на строку из колыбельной. Мэгги чувствовала, что была права. Она всегда догадывалась о своей правоте. Это напоминало ключ, щелкавший в замке и поворачивавший запор на двери. Возможно, Вик найдет в нем больше смысла. Она спросит ее, когда та проснется.

Мэгги скопировала сообщение из Великого мешка судьбы на лист с водяными знаками общественной библиотеки. Она перечитала его и почувствовала непривычный жар удовлетворения. Радоваться самой себе для нее было необычно.

Она вернула буквы в вельветовый мешок. Грудь у нее пульсировала, и ничего особенного в этой боли теперь не было. Она потянулась за сигаретой – не для того, чтобы жечь себя, а просто ради курева.

В это время через детскую библиотеку прошел мальчик с бенгальским огнем в руке.

Она увидела его через задымленное стекло старого аквариума – черную фигуру на фоне блеклой темноты большой комнаты. По ходу движения он размахивал правой рукой, и бенгальский огонь выплевывал горячие медные искры, рисуя во мраке красные линии. Он был в зале только мгновение, затем исчез, унеся с собой свой факел бенгальского огня.

Мэгги прислонилась к аквариуму, решив постучать по стеклу. Она надеялась, что мальчик испугается и убежит. Затем она вспомнила о Вик и одумалась. Дети часто вламывались в библиотеку, чтобы побросать зажигалки, подымить сигаретами или раскрасить стены броскими граффити. Ей не нравилось это. Однажды она столкнулась с группой подростков, передававших косяк вокруг костра, сделанного из кучи книг в твердой обложке. Она превратилась в безумную фурию, набросившуюся на них с ножкой сломанного кресла. Мэгги только знала, что, если ветхие обои поймают огонь, она потеряет свой последний дом. Поджигатели книг! – закричала Мэгги на детей. В тот момент она вообще не заикалась. Поджигатели книг! Я оторву вам шары и изнасилую ваших женщин! Их было пятеро на одну, но они бежали от нее, словно увидели привидение. Иногда Мэгги думала, что является привидением – что на самом деле она умерла при потопе вместе с библиотекой и просто еще не поняла этого.

Она бросила последний взгляд на Вик, свернувшуюся на кушетке, – кулаки были сложены под подбородком. На этот раз Мэгги не могла удержаться. Дверь находилась близко к кушетке. Проходя мимо, она остановилась, склонилась к подруге и поцеловала ее в висок. Уголок рта у спящей Вик приподнялся в кривой улыбке.

Мэгги пошла искать мальчика в тенях большого здания. Она вошла в руины детской библиотеки и закрыла за собой разбухшую дверь. Ковер шел лоскутами и заплесневевшими полосами. Его бо́льшая часть была скатана к стене и возвышалась несколькими вонявшими кучами. Пол представлял собой влажный бетон. Один угол комнаты занимал огромный глобус с отсутствовавшим северным полушарием. Вторая половинка была наполнена водой и голубиными перьями. Бока были покрыты полосками птичьего дерьма. Перевернутая сверху вниз Америка выглядела бесстыдно обгаженной. Мэгги рассеянно заметила, что по-прежнему держала свой мешочек «Скраббла», забыв положить его обратно в ящик стола. Глупышка.

Она услышала звук, похожий на масло, шипящее на сковородке. Он шел откуда-то справа от нее. Мэгги обошла ореховый U-образный стол, где когда-то выдавала детям «Коралину», «Дом с часами на стене» и «Гарри Поттера». Приблизившись к каменной галерее, которая вела в центральное здание, она увидела прыгавшее желтое свечение.

Мальчик стоял в дальнем конце прохода с бенгальским огнем. Небольшая черная фигура. Натянутый капюшон, чтобы скрыть лицо. Он стоял неподвижно. Бенгальский огонь, указывая на землю, изливал искры и дым. В другой руке была большая серебристая банка. Она почувствовала запах влажной краски.

– Себя остановить могу не я, – сказал он хриплым голосом и засмеялся.

– Что? Мальчик, шел бы ты отсюда.

Он покачал головой, повернулся и пошел от нее – дитя теней, – двигаясь как во сне, словно в какой-то пещере бессознательного. Ребенок пьяно покачнулся, почти налетев на стену. Он был пьян. Мэгги могла чувствовать запах пива.

– Эй! – крикнула она.

Мальчик исчез. Где-то впереди она услышала эхо смеха. Во мраке комнаты с периодическими изданиями она увидела новую вспышку – распухавшее зарево огня.

Мэгги побежала. Она наступала по пути на шприцы. Когда она миновала заколоченные окна, несколько бутылочек зазвенели по бетонному полу. Кто-то – возможно, мальчик – распылил на стене справа от нее большое сообщение: БОГ ПОГРЕБЕН ЖИВЫМ, ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО ДЬЯВОЛ. Краска все еще стекала вниз – ярко-красная, словно кровь, сочащаяся из стен.

Она вбежала в зал периодической литературы – пространство такое же большое, как современная часовня с высоким потолком. Во время потопа здесь образовалось мелкое Саргассово море, с пеной набравших воду журналов и распухшей массой «Нэшенэл Джиографик» и «Нью-Йоркера». Теперь в пустой комнате с высохшими газетами, устилавшими пол и стены, с гниющими кучами журналов, разбросанными по углам, с несколькими спальными мешками, расстеленными странствующими бродягами, и с проволочными мусорниками клубился грязный дым. Пьяный маленький ублюдок опустил бенгальский огонь на кучу журналов и книг в мягкой обложке. Зеленые и оранжевые искры вылетали откуда-то из глубины горевшего гнезда. Мэгги увидела сжимавшуюся и темневшую книгу «451˚ по Фаренгейту».