Не бойся - А. Шантарский

— Смотри сам, — с безразличием согласился Гарик. — Я тебя подстрахую. — И он передал собеседнику заправленный шприц. Павел выбрал молодого мужчину со здоровым цветом лица, которое ему почему-то показалось знакомым, и, ловко воткнув в мышцу ноги иглу, сделал укол.

Вершков заметил, как кто-то оторвал от его ноги руку со шприцем и с изумлением посмотрел на сутулого незнакомца примерно одного роста с ним. Его ухмыляющееся лицо показалось Александру слишком наглым, и он уже намеревался его проучить, но слабость в ногах и помутнение в глазах не позволили ему осуществить задуманное.

— Человеку дурно стало! — крикнул кто-то из толпы.

— Что с тобой, Леха? — подыграл Павлу Игорь.

Они подхватили несчастного под руки и утащили от любопытных глаз. Сутулый развернул свою бежево-перламутровую «девятку» в обратном направлении и, самодовольно улыбаясь, заметил:

— А ты не верил, что получится.

— Мне все равно, — ответил подельник, который больше походил на робота, в которого заложили определенную программу и он неукоснительно следовал ей.

— Не нравится мне твое настроение. — Вспомнив, что лицо донора ему показалось знакомым, Герасимов внимательно посмотрел в зеркало заднего вида. — Ты не находишь, что он на одно лицо с твоей супругой? — Брови у водителя поползли вверх от удивления. — Неужели такое возможно?

Гарик нехотя обернулся и взглянул на Вершкова, который сидел на заднем сиденье со склоненной набок головой.

— Это ухажер дочери Атамана, — присмотревшись, узнал его Игорь.

— Я слышал, что Ксюша отшила его, прежде чем исчезнуть, — подыскивал Сутулый оправдание. Ему не хотелось возиться с новым донором, к тому же этот запомнил его лицо.

— Потому что именно он убил ее отца, — объяснил Гарик поступок Ксюши.

— Это в корне меняет дело. — В голосе Павла скользила открытая злость. — Жалко, что он не почувствует боли перед смертью.

— А ты уверен, что Люба согласится воспользоваться его почкой? — Вопрос оказался столь непредвиденным, что Сутулый, опешив, чуть не столкнулся со встречным транспортом.

— Это еще почему? Ведь он укокошил ее родного брата!

— Мне неизвестны настоящие причины, но даже на похоронах брата она симпатизировала этому парню и несла что-то вроде того, что не он виновен в смерти Атамана. И племянницу уговаривала помириться с ним.

— Да! — Павел почесал затылок. — Достаточно взглянуть на его лицо — можно подумать, что он родной ее брат, а не Алексей. Воистину чудеса способна творить природа.

— Не исключено, что тут кроется какая-то тайна, — сказал Игорь. — Я как-то подслушал отрывок разговора жены с тещей. Они говорили что-то про близнеца, будто бы потерянного с самого рождения. Не успел полностью разобраться. Заметив меня, они замолкли.

— Что ты предлагаешь? — Сутулый находился на распутье, хотя не очень верил в сказочные истории. Но судя по тому, что поведал ему Гарик, Люба действительно могла отказаться от донора.

— А что я могу предложить? Если он Атамана не пожалел, невзирая на любовь к его дочери, то и на нас наплюет. А он, между прочим, наверняка твое лицо сфотографировал.

— Я в этом не сомневаюсь. — Сутулый прижал губами фильтр сигареты и нервно чиркнул зажигалкой. — Необходимо что-то придумать.

— Накроем его лицо полотенцем. Жена и внимания не обратит.

— Точно! Так и сделаем, — обрадовался Сутулый, успокоившись.

До крематория они добрались без приключений, если не считать, что на въезде в город их остановил инспектор ГАИ для проверки документов. Но документы у Герасимова были в полном порядке, а на Вершкова, который походил на дремавшего пассажира, инспектор и не взглянул.

Сергей уже ожидал их у входа и помог отнести Александра на стеллаж, который служил им операционным столом.

— Да это же… — узнал сторож донора.

— Заткнись! — перебил его Сутулый. — Смотри не проговорись сестре, — угрожающе предупредил он.

— А что, мне больше всех надо? — залебезил трусоватый Сергей. — Мое дело — сторона.

— Так-то лучше будет, — одобрительно кивнул Павел.

К приезду Казаковой донора подготовили к операции. Она молча помыла руки из чайника, ей поливал брат, и подошла к стеллажу со скальпелем в руке.

— Наркоз в вену ввели? — поинтересовалась она на всякий случай.

— Три минуты назад повторно, — подтвердил муж.

— А зачем вы ему лицо полотенцем накрыли? — все же спросила женщина.

— Павел ему малость физиономию подпортил, — нашелся Гарик. — Чтоб не отвлекать твое внимание.

— Надо же, какая трогательная забота, — усмехнулась Казакова и занесла руку со скальпелем, а Игорь занял место ассистента. Она только начала делать разрез, когда Сутулый нечаянно задел край полотенца, и оно сползло на пол. Люба намеревалась прочитать нотацию Павлу, чтобы не вертелся под руками, но лишь раскрыла рот и замерла, словно слова застряли у нее в горле.

— Кого вы притащили, идиоты несчастные! — Она одернула руку со скальпелем, будто ее змея ужалила.

— Зачем так кипятиться? — Сутулый скривил недовольную физиономию. — Кто подвернулся, того и привезли.

— Вы немедленно отвезете его в какую-нибудь больницу, там наложат на рану швы.

Люба взялась за дезинфекцию пореза.

— Что-то я тебя плохо понимаю! — Тон Герасимова дружелюбным назвать было нельзя. — Он убил моего кореша, между прочим, твоего брательника, а ты его, значит, в больницу?

Люба спиной ощутила, вставляя тампон в рану, три пары любопытных глаз, обладатели которых с нетерпением дожидались разъяснений. И ей пришлось признаться.

— Этот человек — мой родной брат, близнец!

— Твой?! — задал самый глупый вопрос, какой только можно придумать, Сергей.

— И твой тоже. Тупица!

— Вот так номер! — Глазки у сторожа бегали не останавливаясь.

— Но ты должна учитывать, что он запомнил мое лицо! — воскликнул Павел.

— Я не считаю это такой весомой причиной, чтобы самолично лишить своего брата жизни, — заявила Казакова.

— Атаман тоже был твоим братом, — не без ехидства заметил Сутулый. — А он отправил его в мир иной. — И он метнул злобный взгляд на Вершкова.

— Есть существенная разница. Он даже не догадывался, что Алексей его брат, а мне сей факт доподлинно известен. — Люба помолчала и более мягко добавила: — У нас почти миллионный город, ваша встреча исключена не менее, чем на девяносто процентов.

— Я бы не возражал, чтобы исключение составляло на все сто, — пробубнил недовольный Герасимов. — Ладно, — махнул он рукой. — Все равно он живет не в нашем городе. Только каким образом мы сдадим его в больницу?