Федерико Гарсиа Лорка. Стихотворения. Проза. Театр - Федерико Гарсиа Лорка

Уже собрав книгу, весной 1936 года Лорка объяснял в интервью: «Книга сонетов – это возврат к уставу после долгой, солнечной прогулки по ритмическому и рифмическому приволью». До этого Лорка, в общем, не тяготел к сонетной форме, хотя всегда высоко ее ценил. Еще в молодости он писал другу: «Лишь сонет, сколько бы ни называли его холодной склянкой, способен сохранить чувство навеки». «Сонеты темной любви» – несомненно, самая личная книга поэта. Однако, обращаясь к освященной временем форме исповеди, Лорка (храня верность своей заповеди – «не выставлять сокровенное напоказ») нашел способ отстраниться: у всех сонетов витиеватые, стилизованные под Золотой век названия.

Поэт расспрашивает свою любовь о «Зачарованном городе»

«Зачарованный город» – скальный лабиринт, образованный эрозией, вблизи старинного кастильского города Куэнки, в горах, где берут начало реки Хукар и Турия. Для андалузца это уже север, горный испанский север, и отсюда «северные» образы сонетов – снега, папоротники, сосны.

Любовь дона Перлимплина

Еще в 1924 году Лорка писал другу о своей работе над этой пьесой, которую впоследствии назвал «эскизом трагедии», а в 1926 г. послал ему же отрывок из этой «любовной алелуйи» – лубочной картинки. Однако поставлена пьеса была лишь в 1933 г. в мадридском театре «Эль Эспаньоль».

Героя своего гротеска Лорка охарактеризовал так: «Дон Перлимплин – менее всего рогоносец, менее чем кто-либо. Чудовищный обман жены разбудил его воображение – и он оставил обманутыми всех женщин, сколько ни есть их на земле. В «Доне Перлимплине» я хотел подчеркнуть контраст лирики и гротеска, постоянно их смешивая. Пьеса держится музыкой, как опера в камерном театре. Паузы заполняют сонатины Скарлатти, связывая действие, диалоги идут под музыку и постоянно прерываются аккордами – они расставляют акценты».

Эти сценки, или «диалоги», как назвал их в письме автор, носят во многом экспериментальный характер и могут служить примером сплава сюрреалистических и фольклорных элементов, который вскоре станет характерной приметой драматургии Лорки. «Променад Бастера Китона» и «Девица, матрос и студент» были опубликованы в журнале «Эль Гальо» (1928, апрель, № 2), который Лорка с друзьями начали издавать в Гранаде. «Бредни» предназначались для третьего номера, который так и не увидел свет. Вместе три пьески были опубликованы посмертно в Париже в 1951 г.

Променад Бастера Китона

Бастер Китон (Джозеф Фрэнк Китон, 1895—1966) – американский комедийный актёр и режиссёр, наряду с Чарли Чаплином один из величайших комиков немого кино, создатель маски комика без улыбки, человека с каменным лицом. Юрий Никулин отмечал, что на его цирковой образ повлияла маска Бастера Китона.

Девица, матрос и студент

Эмилио Прадос Болин (1899—1962) – испанский поэт, друг Лорки, после поражения Республики эмигрировал в Мексику.

Мануэль (Манолито) Альтолагирре (1905—1959) – испанский поэт, друг Лорки; после поражения Республики эмигрировал в Мексику, затем поселился на Кубе; в 1959 г. вернулся на родину. В двадцатые годы вместе с Э. Прадосом издавал в Малаге журнал «Побережье» («Эль Литораль»), где печатался Лорка.

Диалог с Луисом Бунюэлем

Луис Бунюэль Портоле́с (1900—1983) – друг Лорки и Дали по Резиденции, испанский кинорежиссёр, после поражения Республики эмигрировал в Мексику.

Аугусто – Аугусто Сентено – друг Лорки по Резиденции, испанский филолог, после падения Республики эмигрировал в США, профессор Принстонского университета.

Альфонс Карр (1808—1890) – французский журналист, поэт, писатель и издатель; прославился как острослов и сочинитель эпиграмм. В тексте отсылка к его «дневникам-фантазиям» – «Прогулки за садовой оградой» (1855) и «Письма из моего сада» (1857).

Когда пройдет пять лет

Над этой пьесой, тесно связанной с «Публикой» и написанной почти одновременно, Лорка начал работать в США, а завершил сразу по приезде – в Гранаде, в августе 1931 г. Осенью поэт прочел ее друзьям – и встретился с непониманием, которое его огорчило и обескуражило. Однако в 1933 г. Лорка все же предложил пьесу мадридскому студийному театру «Анфистора», и она была принята к постановке, но по причинам экономического характера до премьеры дело не дошло. Репетиции при участии автора были возобновлены лишь весной 1936 г., но премьера не состоялась – началась гражданская война. В театре чудом сохранился машинописный экземпляр текста с авторской правкой, по которому пьеса и была напечатана посмертно – в 1954 г.

В одном из интервью Лорка называет «Когда пройдет пять лет» мистерией со всеми особенностями, присущими жанру, «мистерией о времени, которое проходит».

Таким образом, зритель предварительно извещен о правилах игры: не следует ждать сюжета с завязкой и развязкой и головокружительных фабульных перипетий, не надо верить на слово ремарке, оповестившей, что действие происходит там-то и тогда-то, и часам, которые бьют то шесть, то двенадцать; на сцене не будет ни типажей, ни колоритных натур, равно как и индивидуальных речевых характеристик и глубокой психологической проработки.

Мистерия начинается в библиотеке, и это не просто место действия. Библиотека – убежище Юноши и обиталище книг – самим фактом своего существования сразу перемещает происходящее в иное пространство: необъятный фантастический мир литературы, мир грезы. Вспомним, в книге на все времена, великой испанской книге, тоже все началось с библиотеки. Так уже первая ремарка «Когда пройдет пять лет» отсылает нас к «Дон Кихоту» и устанавливает тем самым систему координат и ассоциаций. А в конце первого акта пьеса обретает вторую координату – кальдеронианский тезис «жизнь есть сон». До Кальдерона сон в искусстве был или повествовательной рамкой, или попросту рассказом о сне. После него все вернулось на круги своя – до самого ХХ века. И Лорка едва ли не единственный, кто наследует Кальдерону и воскрешает зыбкость границы и философию вопроса. Не забудем и авторское признание: «Корни моего театра – кальдеронианские. Это магический театр».

Юноша – главному герою пьесы, первому из своих двойников, Лорка отдал много своих привычек и в том числе свой страх смерти и тревогу, которую внушали ему вестники смерти – старики. Вот строки из интервью: «Меня приводят в ужас эти тусклые, слезящиеся глаза, сжатые губы, отеческие улыбки – я чувствую, как старики тянут меня за собой в пропасть… Вот что такое старость – привязь, цепь, на которой бездна смерти держит юность».

Слонялась по крышам,//побирушка, нос как полушка! – цитата из детской песенки, сопровождающей игру. Брат поэта, сестра и друзья, с которыми он вместе рос, узнают в пьесе игры, песенки и считалки своего детства и свидетельствуют: в «Когда пройдет пять лет» их можно найти почти во всех стихотворных фрагментах.

…мертвая чайка на камне//и цветок в ее клюве немом – эта андалузская песенка (тоже песенка детства, запомнившаяся и поэту, и его брату, и сестре) уже звучала в кукольной пьеске «Трагикомедия дона Кристобаля», но там она была просто колоритной музыкальной вставкой. Здесь песенка звучит иначе – как последний аргумент жизни в споре со смертью.