Наследники легенд - Ирина Шевченко

– До сих пор на него злишься?

– Нет… Злится он на себя сам. Даже жаль его. А он дал мне вот что.

Этот медальон Сэл уже видел. Но стоило Авелии коснуться крышки, как скромная безделушка превратилась в ювелирный шедевр.

– Все-таки серебро, – улыбнулся он, вспоминая, как набросился на нее тогда у реки.

И портрет внутри теперь был другим: с невероятной точностью прорисованные черты, живые краски.

– Эльфийская работа. Иллюзию дед наводил, даже в пустошах держится. И сумку он делал. Тоже работает. Такие вещи только эльфы могут. Замыкают источник внутри, и связь никогда не обрывается.

– Ты похожа на мать. – В другой раз Буревестник заинтересовался бы спецификой эльфийских артефактов, но не сейчас.

– Нет. – Девушка покачала головой. – Кая была похожа. Это она была маленькой принцессой, а я… Я всегда была волчонком. Но теперь осталась только я.

Авелия закрыла медальон и спрятала его под рубашку.

– Ты не должен идти в Башню, – вернулась она к тому, с чего начала разговор. – Не потому что мешаешь мне, а потому…

– Вель, я понимаю. Но и ты пойми, не пойти я не могу. Да и сгожусь на что-нибудь.

Спорить она не стала. Позволила обнять себя, потерлась носом о колючую щетину.

– Я тебе не говорил, хотел после… Поедешь со мной в Марони? Там есть школа, ты училась бы, а я…

Девушка медленно отстранилась:

– Извини. Я не могу ничего тебе обещать.

– Почему?

– Я уже дала слишком много обещаний.

Лар растянулся на траве и смотрел на небо. Рука горела огнем. Но она была. Тонкая кисть со скрюченными пальцами, с морщинистой серой кожей и мягкими розовыми ногтями. Ничего, это временно.

Прислушался к негромкому разговору присевшей неподалеку парочки, удовлетворенно кивнул. Нет времени на обиды. Жизнь слишком коротка, особенно человеческая, и у этих двоих нет в запасе тысячелетий. Может быть, у них и лишнего дня нет.

– Есть предложения? – спросил он, одевшись и подойдя поближе.

– Во-первых, нужно дать знать Галле, что ты уже не в плену и жив, – сказала Вель. – Это развяжет ей руки. Но в Башне любой из нас может стать заложником.

– Кто такой заложник? – наморщила носик Лара. – Тин и дети не замедлили присоединиться к военному совету.

Дэви зашептал ей что-то на ухо, и девочка нахмурилась:

– Нас не поймают. Папу – тоже. Вель умеет менять пространство. Остаются Тин и Сэл.

Сумрак с трудом узнавал в этом рассудительном малыше своего сына, и от этого становилось немного не по себе.

Но мальчик был прав.

– Тин, ты ведь не любишь войны?

– Когда это не мои войны – да. Но пока ты возвращал себе руку, ше’эллана рассказала мне одну старую историю. Ты же знаешь, как я люблю истории?

– Сэл?

– Я иду, и это не обсуждается. Если попадусь – забудьте, делайте то, что должны.

– Я хотел сказать то же самое, – поддержал Тин-Тивилир. – Мне страшно умирать, но я получил жизнь за обещание избавить этот мир от зла Башни и, если не сумею помочь, без сожалений отдам то, чего не заслужил.

– Это все-таки его Башня и его сила, – заговорила Вель. – И если я не смогу… Я найду способ избавить вас от выбора.

– Значит, в Башню? – Иоллар обвел взглядом свою маленькую армию.

– В Башню, – подтвердила Лара, беря за руку брата.

Авелия подняла с земли сэрро прадеда, огляделась и вдруг схватила Сэллера за рукав.

– О боги, что это?

Буревестник обернулся туда, куда был направлен встревоженный взгляд, и в следующий миг тяжелая рукоять сабли ударила его в затылок.

– Прости.

Вель опустилась на колени рядом с парнем, перевернула на спину, коснулась губами лба. Подумав, сняла медальон и вложила в его ладонь.

– В Башню, – сказала она уверенно, оборачиваясь к ошарашенной этим происшествием компании.

Эния

В этом мире Гвейна Рошан еще не бывал: тут, как и на Таре, действовал запрет на вход для драконов, и у Разрушителя Границ не было причин его нарушать. Сегодня старик сам провел его.

– Здесь это было.

Нереальной красоты дворец из белого с голубым отливом камня, словно его построили из осколков облаков: такой же воздушный и зыбкий. Яркая зелень сада резко контрастировала с казавшимися невесомыми стенами, витые башенки упирались в небо длинными шпилями, высокие окна отражали солнечный свет, а черепица на крыше отливала перламутром, будто чешуя гигантского карпа. Воистину сказочное место… было когда-то. Теперь тут витал дух пустоты и уныния.

Первый в совете с тоской взглянул на дворец, но повел гостя в другую сторону, прочь от затейливой решетки ворот, уже покрывшейся ржавчиной. Свернул на тропинку, уходившую под утес, туда, где шумело теплое море, и, прихрамывая, прошел по мокрым от набегавших волн камням к входу в укромный грот.

Темный проем был занавешен защитными чарами. Гвейн коснулся рукой невидимых штор и открыл проход. Внутри хлопнул в ладоши, зажигая под гулкими сводами отнюдь не магический свет, а десяток ламп. Обширное пространство грота было когда-то облагорожено, маленький ручеек отведен в искусственное русло, и вода теперь наполняла неглубокий бассейн у стены, радом с которым расположилась удобная скамья. В центре пещеры, на прямоугольном, гладко обтесанном камне, стоял какой-то стеклянный ящик, а от него тянулись к сверкающему пульту десятки гибких трубочек.

Подойдя поближе, Рошан растерянно застыл. Наверное, такое мог придумать лишь тот, кого называли Сказочником.

– В той норе, во тьме печальной, гроб качается хрустальный… – Это было первое, что вспомнилось.

Под толщей защитного стекла лежала молодая женщина. Половину лица закрывала кислородная маска, к венам на обнаженных руках по пластиковым трубкам подавалась розоватая жидкость, более толстая трубка, частично скрытая белой простыней и прикрепленная где-то в области брюшины, наверное, полостной катетер, а к телу в разных местах были подсоеденены электроды.

– Насос вентилирует легкие, – бесцветным голосом начал Гвейн. – Электрические импульсы стимулируют работу сердца и мышечный тонус, чтобы предотвратить атрофию. Внутривенно вводится питательный состав. Метаболизм замедлен, как при коматозном состоянии…

– Но зачем?!

– Я не хотел ее убить. Только ребенка. Но ты сам видел, как эти дети цепляются за жизнь. Они отбирают ее у своих матерей.

– Но тело? Ты же понимаешь, что она мертва?

– Она мертва, – отрешенно признал старик. – А тело живо. Даже мозг. Но он пуст, как кристалл со стертой записью. Реагирует на раздражители, принимает сигналы рецепторов. Но рефлексов, даже простейших, нет…