Грань бездны - Роман Глушков

Масштабы пролома дали нам возможность въехать в него, не повредив мачту и не опасаясь получить по голове обломком купола. Здесь он над нами больше не нависал, однако мы стали и более уязвимы, поскольку, находясь внутри станции, не могли теперь полагаться на сепиллу. Сектор ее обстрела был значительно уже бреши, что позволяло южанам подобраться к нам сзади одновременно с двух сторон. После чего враги сразу попадали в не простреливаемое нашими баллестирадами пространство, чем осложняли задачу и нам, и табуитам. Мы не могли производить посадку, давя при этом гвардейцев колесами, а монахи – успеть взойти к нам на борт до того, как захватчики им в этом воспрепятствуют.

Все складывалось отвратительнее некуда. Но, несмотря на это, я все равно скомандовал механику: «Малый вперед!» И, с хрустом давя осколки, провел «Гольфстрим» внутрь станции. Где нас уже встречали хозяева, стянувшие в Четвертый корпус, похоже, все свои оставшиеся силы – шестьдесят или семьдесят вооруженных и облаченных в доспехи селадоров. Переждав стеклопад за пределами купола и осознавая, что без боя им храм не покинуть, табуиты с ходу разбились на два отряда и бросились блокировать проходы, к которым снаружи подтягивались гвардейцы. Они не могли перебраться через завалы стекол на лошадях и потому закидывали разряженные карабины и пистолеты в седельные кобуры, дружно спешивались, брались за пики и выхватывали шпаги. С обеих сторон слышались воинственные крики и бряцанье оружием, готовым вот-вот быть пущенным в ход.

Я попытался высмотреть среди заполонивших мастерскую табуитов гранд-селадора. Но прежде чем мне удалось это сделать, мое внимание привлекло еще кое-что. Массивный кран-балка, который перемещался по проложенным над мастерской рельсам и сейчас находился в самом ее центре, удерживал на тросах в двадцати метрах от пола крупный иностальной контейнер. Тот самый, хорошо знакомый нам марсианский артефакт, который селадоры наполнили доверху выскобленными из прочих контейнеров остатками «черной грязи». И с которым у них было связано так много надежд и стратегических планов на будущее.

Едва увидев проклятый ящик, я моментально смекнул, зачем Тамбурини-старший приказал нам вторгаться именно сюда. Неизвестно, какие еще ценности беженцы хотели забрать с собой из храма, но артефакт, за который орден уплатил чудовищную цену, гранд-селадор оставлять южанам не намеревался. Вот только как теперь опустить груз к нам на палубу? Кран работал от электричества, но поскольку мы разгерметизировали купол, значит, запуск электродвигателей их сразу же уничтожит. А то и не их одни – смотря сколько метафламма будет выброшено при этом в воздух…

Тамбурини-старший и двое сопровождающих его супремо-селадоров появились в мастерской позже всех. Я заметил их, когда они взбирались по приделанной к крану лестнице на подвижную балку. В руках у них было не оружие, а ломы и монтировки. Поднимающийся последним глава ордена обернулся и помахал мне рукой. После чего, дождавшись, когда я махну ему в ответ, указал на контейнер и жестом дал понять, чтобы я подъезжал под погрузку.

Я оглянулся, быстро оценил обстановку и, приподняв сепиллу над землей – все равно сейчас она стреляла впустую, – выключать ее тем не менее не стал. Чтобы, во-первых, не дать гвардейцам взобраться по ней на истребитель, а во-вторых, позволить монахам выстроить оборону так, что рядом с атакующими южанами будет все время вращаться многотонная щетка-ерш. Это доставит им массу неудобств и сузит фронт их наступления по обоим флангам.

Опасность угодить под обвал миновала, и я свистал всех товарищей наверх, поскольку мне могла потребоваться их помощь. Остановив бронекат так, чтобы подвешенный на кране контейнер очутился над носовой палубой, я спустился с мостика и поспешил к трапу. Как долго селадоры были намерены сдерживать натиск южан, мне неизвестно. Но к моменту, когда хозяева решат отходить на истребитель, я должен сделать все возможное, чтобы их отступление прошло оперативно и без задержек.

Остатки самой могучей армии Востока и спешившаяся гвардия королевы Юга сошлись у бортов «Гольфстрима» в своей последней, решающей битве, когда я дернул за рычаг управления трапом. Обменявшись залпами из луков, арбалетов и пневматического оружия – на сей раз кабальеро обошлись без «би-джи»-пуль, коими они, видимо, опасались воевать в тесном пространстве, – непримиримые враги ринулись врукопашную. Против длинных пик Кавалькады монахи выставили свои копья и щиты. Но поскольку защитникам пришлось разделиться, каждый их отряд в отдельности проигрывал по численности ударным группам южан. Это было заметно даже беглым взглядом, стоило мне выглянуть из бойницы. И лишь ограниченная ширина проходов между краями пролома и сепиллой позволяла табуитам сдерживать ощетинившегося пиками противника.

Еще до того, как Убби поднялся на верхнюю палубу, он расслышал доносящиеся снаружи взбудоражившие его звуки битвы. Когда же северянин увидел, что возле «Гольфстрима» разыгралась не одна битва, а целых две, он и вовсе впал в нечто среднее между яростью и экстазом. И не успел еще трап опуститься, а Сандаварг уже в нетерпении подпрыгивал возле него с кистенем в одной руке и со щитом в другой.

– Даже не вздумай меня останавливать, Проныра! – пророкотал крепыш-коротыш, перехватив мой хмурый взгляд, осуждающий его самовольство. – Сейчас мое место там, внизу, и ты об этом прекрасно знаешь! Вчера, пока мы чесали задницы, а селадоры в это время воевали, я задолжал им не меньше двух десятков жизней проклятых южан. А такие долги я привык возвращать в срок и с процентами… В общем, ты меня понимаешь. И если вы будете готовы уезжать до того, как я вернусь, то уезжайте, не ждите меня. Убби Сандаварг закончит эту драку лишь тогда, когда мерзкие южные псы начнут хором вопить о пощаде!.. Мое слово!

И, проревев свой боевой клич, бросился по еще не коснувшемуся пола трапу на подмогу тем селадорам, что держали оборону у правого борта истребителя. Я проследил, как рыжая макушка северянина мелькает среди монашеских шлемов, после чего ухватил за плечо рванувшего было за Сандаваргом Тамбурини-младшего, который, очевидно, решил, что Тамбурини-старший также бьется где-то среди защитников «Инфинито».

– А ну стой! – осадил я прыткого парня и, пока он не начал протестовать, указал на висящий над носовой палубой контейнер: – Вон там твой отец, видишь? Беги к нему и узнай, возможно, ему требуется твоя помощь! – И, поручив Дарио задание, повернулся к Долорес: – А ты вставай к кормовым «Эстантам» и, как только увидишь подходящую цель, стреляй! Да не высовывайся зазря из-за щитка – хватит нам одного героя на борту!..

Последнее предупреждение являлось, в общем-то, необязательным. Малабонита была осторожнее Убби и не считала, что у нее есть невыплаченный долг табуитам. Высунувшийся из моторного отсека де Бодье вопросительно посмотрел на меня – мол, не нужно ли ему тоже, пока мы стоим, занять пост у баллестирады? Но я велел Сенатору вернуться обратно и быть готовым исполнить команду «Полный назад!». А также не спускать глаз с Физза. Привлеченный шумом, он мог ненароком выползти на верхнюю палубу, где сейчас и без него забот хватало.

Сам я остался дежурить у трапа, держа под рукой два заряженных арбалета и стараясь поменьше маячить на виду, поскольку в обшивку то и дело ударял какой-нибудь шальной болт или пуля. С моей позиции нельзя было видеть то, что творилось снаружи у левого борта. Но за идущей там дракой наблюдала с кормы Малабонита, и если на том фланге защитникам придется совсем туго, она меня об этом известит.