Сказки века джаза - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

– Что-то там такое про пальто, – напомнил таксист.

Точно! Пальто и шляпа Питера. Он забыл их в «Дельмонико». Выяснив это, они вышли из такси и, держась под руки, двинулись к входу.

– Эй! – окликнул их таксист.

– Чего?

– А расплатиться?

Потрясенные до глубины души, они отрицательно покачали головами:

– Позже, не сейчас – мы приказываем тебе ждать!

Таксист был не согласен, он хотел сейчас же получить свои деньги. С презрительной снисходительностью людей, демонстрирующих чудеса самоконтроля, они заплатили.

Войдя внутрь, Питер тщетно попытался найти на ощупь в пустынной темной гардеробной пальто и котелок.

– Их нет, судя по всему. Кто-то слямзил.

– Наверное, кто-то из Йеля!

– Все может быть.

– Не огорчайся, – самоотверженно сказал Дин. – Я тоже оставлю здесь пальто и шляпу, и тогда мы оба будем одеты одинаково.

Он снял шляпу и пальто, повесил их – и тут его блуждающий взор застрял на двух огромных картонных прямоугольниках, пришпиленных к обеим дверям гардеробной. Знак на левой двери большими черными буквами гласил: «Вход», а на другом знаке, на правой двери, гордо сияло столь же выразительное слово «Выход».

– Посмотри! – радостно воскликнул он.

Взгляд Питера последовал за его указующим перстом.

– Что?

– Посмотри на эти знаки! Давай их заберем.

– Отличная идея.

– Должно быть, это пара очень редких и ценных знаков! Пригодятся.

Питер снял знак с левой двери и попробовал спрятать его на себе. Знак был немаленький, так что он испытал определенные трудности. Вдруг ему пришла в голову идея, и он отвернулся с видом величавым и таинственным. Спустя мгновение он театрально развернулся, развел руки в стороны и продемонстрировал себя пред восхищенным взором Дина. Знак он засунул себе за жилет, полностью прикрыв им рубашку. Выглядело это так, будто слово «Вход» было намалевано большими черными буквами прямо у него на груди.

– Йо-хо-хо! – воскликнул Дин. – Приветствую вас, мистер Вход!

И он таким же образом украсил себя другим знаком.

– Мистер Выход! – ликующе объявил он. – Позвольте представиться, мистер Вход, мистер Выход!

Они сошлись и обменялись рукопожатиями. И снова не удержались от хохота и затряслись в приступе веселья.

– Йо-хо-хо!

– Нам нужно очень плотно позавтракать!

– Идем! Идем в «Коммодор»!

Держась под руки, они неспешно вышли из дверей и пошли на восток по Сорок четвертой улице в направлении отеля «Коммодор».

Когда они выходили на улицу, на них обернулся и посмотрел солдат – очень бледный и усталый невысокий брюнет, до этого вяло шатавшийся по тротуару.

Он было дернулся, чтобы с ними заговорить, но по их испепеляющим взорам понял, что они его не узнали, так что он остановился и подождал, пока они не зашагали на неуверенных ногах по улице, а затем пошел вслед за ними, держась от них шагах в сорока, хихикая про себя и приговаривая шепотом «Мать честная!» снова и снова, с восхищением и в предвкушении развлечения.

Между тем мистер Вход и мистер Выход обменивались шутливыми замечаниями относительно своих планов на будущее.

– Нам нужно выпить, нам надо позавтракать. Одно не без другого. Единое и неделимое.

– Нам нужно и то и другое!

– И то и другое!

На улице было уже очень светло, и прохожие стали бросать на парочку любопытные взгляды. Они были явно увлечены разговором, который доставлял им обоим большое удовольствие, поскольку временами обоих захватывали столь сильные приступы смеха, что они умудрялись сгибаться от смеха пополам, продолжая при этом крепко держаться за руки.

Дойдя до «Коммодора», они обменялись остроумными сентенциями с сонным швейцаром, не без труда справились с вращающейся дверью и прошествовали через малолюдный, но все же застывший в изумлении вестибюль в зал ресторана, где озадаченный официант провел их к столику в темном углу. Они обреченно изучили меню, оторопелой скороговоркой зачитывая друг другу названия блюд.

– Но здесь нет выпивки! – с укором произнес Питер.

Официант что-то сказал.

– Повторяю, – настойчиво и упрямо продолжил Питер, – здесь, в этом меню, что совершенно необъяснимо и крайне прискорбно, совершенно отсутствует алкоголь!

– Эй, – уверенно сказал Дин, – дай-ка я. – Он повернулся к официанту: – Принеси-ка нам… Принеси-ка… – Он беспокойно пробежал взглядом меню. – Принеси нам бутылку шампанского и… и… Ну, и сандвичи с ветчиной!

Официант явно колебался.

– Неси давай! – рявкнули хором мистер Вход и мистер Выход.

Официант кашлянул и испарился. Последовало недолгое ожидание, во время которого посетители незаметным для них образом были тщательно осмотрены метрдотелем. Затем принесли шампанское, при виде которого мистер Вход и мистер Выход возликовали.

– Ты только подумай: неужели они могли отказать нам в шампанском за завтраком? Как же можно!

Оба тут же попытались представить эту ужасную ситуацию, но это оказалось выше их сил. Их объединившиеся в едином порыве воображения были не в силах представить себе мир, в котором можно было отказать в шампанском на завтрак. Официант с громким хлопком вытащил пробку, и в стаканах тут же запенился желтоватый напиток.

– Ваше здоровье, мистер Вход!

– И ваше, мистер Выход!

Официант удалился; минуты текли; шампанское в бутылке убывало.

– Это же… Это же оскорбительно! – вдруг сказал Дин.

– Что оскорбительно?

– Сама мысль о том, что кто-то мог отказать нам в шампанском на завтрак!

– Оскорбительно? – Питер задумался. – Точно, именно так: оскорбительно!

И они опять расхохотались; они выли и тряслись от смеха, качались на стульях, снова и снова повторяя друг другу слово «оскорбительно», и с каждым разом слово это, казалось, звучало все более и более смешно.

Спустя несколько восхитительных минут они решили выпить еще бутылочку. Обеспокоенный официант обратился к своему непосредственному начальнику, и осторожный муж отдал ясный приказ шампанского больше не подавать. Им принесли счет.

Через пять минут они под руки вышли из «Коммодора» и, под любопытными взглядами прохожих, пошли по Сорок второй улице до Вандербильд-авеню, к «Билтмору». Здесь они оказались на высоте положения и с нежданным коварством, быстрым шагом, держась неестественно прямо, миновали вестибюль.

Очутившись в зале ресторана, они повторили свой номер. Они то ударялись в накатывающий конвульсивный хохот, то вдруг неожиданно переходили к хаотическим дискуссиям на тему политики, образования и собственного радужного настроения. Часы подсказали им, что было уже девять утра, и обоим вдруг пришло в голову, что они только что побывали на замечательной вечеринке – одной из тех, которые запоминаются навсегда. Они сидели за второй бутылкой. Едва лишь кто-нибудь из них произносил слово «оскорбительно», как оба тут же начинали задыхаться от смеха. Ресторанный зал теперь шумел и плыл; тяжелый воздух разжижался вдруг распространившейся в нем удивительной легкостью.