Повесть о любви и тьме - Амос Оз

И еще по попугаю, голос которого напоминал хрипенье старого курильщика: «Ме ви, ме ви, шер мадемуазель»… И по его напарнице, обладательнице сопрано, которая отвечала ему голосом серебряных колокольчиков: «Тфадаль, силь ву пле, энджой».

Но разве я не побывал там однажды, в этом саду, прежде чем был с позором изгнан из него, разве не коснулся я наяву кончиками пальцев…

Бас. Бас, я-эйни, бас мен фадлак. Ускут. Довольно. Довольно, глаза мои. Пожалуйста, хватит. Тихо.

Ранним утром я, бывало, просыпался, ощутив аромат первого света, и видел в прорезях закрытых железных жалюзи ветви гранатового дерева, стоявшего в конце нашего двора. Там в тени этого гранатового дерева каждое утро невидимая птичка повторяла несколько раз подряд с абсолютной точностью и блистательным задором пять первых нот мелодии «К Элизе». Глупыш, болтун такой, глупыш, малыш шумливый…

Да ведь вместо того, чтобы подходить к ней как «новый тип еврея» к благородному арабскому народу, вместо того, чтобы подходить к ней, как лев ко льву, может быть, стоило подойти к ней просто как мальчик к девочке? Нет?

«Нет, ты только посмотри, как этот парень-стратег вновь захватил весь дом: в коридоре вообще нельзя пройти, все там уставлено башнями и укреплениями из кубиков, огневыми точками из костяшек домино, минами из бутылочных пробок, а границы обозначены тонкими палочками из детской игры. В его комнате, на циновке пуговицы ведут бои от стены до стены. Нам туда вход воспрещен — это запретная зона. Таков приказ командира. Даже в нашей комнате он уже разложил по всему полу вилки и ножи, которые, конечно же, изображают там то ли линию Мажино, то ли флот, то ли бронетанковые колонны. Еще немного, и нам придется оставить нашу квартиру и переселиться во двор. Либо жить посреди улицы… Но в ту минуту, когда доставляют газету, твой ребенок все бросает, объявляет, по-видимому, всеобщее прекращение огня, заваливается на спину на диван и набрасывается на газету… Прочитывает ее всю, возможно, даже объявления. Сейчас он протягивает длинный провод связи от своего штаба за одежным шкафом через весь дом — до самого Тель-Авива, который находится у него, кажется, на краешке ванной. Если я не ошибаюсь, то через секунду он начнет разговор с Бен-Гурионом. Как и вчера. Он объяснит ему, что необходимо делать на данном этапе, а чего нам следует избегать. Возможно, он уже начнет отдавать Бен-Гуриону команды».

* * *

В одном из нижних ящиков, здесь, в моей рабочей комнате в Араде, я нашел вчера вечером потертую картонную папку, а в ней всякие записи, которые я делал, когда более двадцати пяти лет назад писал рассказы для сборника «Гора Дурного Совета». Среди прочего есть там груда выписок из газет за сентябрь 1947 года, сделанных мною в тель-авивской библиотеке в 1974 или 1975 году. Вот так, в Араде, летним утром 2001 года, словно образ, отражающийся в зеркале, которое в свою очередь, отражается в другом зеркале, напоминают мне эти выписки двадцатилетней давности, что читал «парень-стратег» в газете от 9 сентября 1947 года:

Еврейская дорожно-патрульная служба начала функционировать в Тель-Авиве с разрешения Верховного наместника. ДПС состоит из восьми полицейских, которые будут нести службу в две смены.

Тринадцатилетняя девочка-арабка из деревни Хавара, неподалеку от Шхема, предстала перед военным судом по обвинению в незаконном хранении оружия (винтовка).

Нелегальные репатрианты, добравшиеся до берегов Эрец-Исраэль на корабле «Исход из Европы», насильно отправлены назад в Гамбург. Они заявляют, что будут изо всех сил сопротивляться любым попыткам высадить их с корабля.

Четырнадцать гестаповцев приговорены к смертной казни в городе Любеке.

Господин Шломо Хмельник из Реховота был похищен и жестоко избит группой «отколовшихся» подпольщиков, выступивших против политической линии еврейских лидеров Эрец-Исраэль, однако затем возвращен домой.

Симфонический оркестр «Голос Иерусалима» выступит под управлением Ханоха Шлезингера.

Голодовка Махатмы Ганди продолжается уже второй день.

Певица Эдис де Филипп не сможет на этой неделе выступить в Иерусалиме, «Камерный театр» также вынужден отложить свой спектакль «Ты не возьмешь их с собой». Тем не менее, позавчера в Иерусалиме справили новоселье в новом доме на бетонных столбах по улице Яффо магазины Микулинского, Фраймана и Бейна, а также педикюрный кабинет «Доктор Шуль».

По словам арабского лидера Мусы Алами, арабы никогда не согласятся на раздел Эрец-Исраэль: ведь в свое время царь Соломон вынес свой вердикт — именно та мать, которая противится разделу на части родного дитяти, и является настоящей матерью, и евреям следует хорошо знать эту притчу и осознать выводы из нее. С другой стороны, Голда Меерсон, член исполкома Еврейского агентства (Сохнут), заявила, что евреи будут бороться за включение Иерусалима в еврейское государство, потому что Эрец-Исраэль и Иерусалим неразрывно слиты в наших сердцах.

А спустя несколько дней газеты писали:

Поздней ночью араб напал на двух еврейских девушек неподалеку от кафе «Бернардия», расположенного между кварталами Бейт ха-Керем и Байт ва-Ган. Одна из девушек сумела убежать, а вторая стала кричать так громко, что услышали жители окрестных домов, которые помешали убежать подозреваемому в насилии. При расследовании, проведенном офицером О’Коннором, выяснилось, что задержанный работает на радиостанции и является дальним родственником известного иерусалимского семейства Нашашиби, но, тем не менее, в полиции отказались освободить задержанного в силу тяжести вменяемого ему правонарушения. Арестованный утверждал в свою защиту, что он вышел из кафе пьяным, и ему показалось, то две девушки обнажены и занимаются любовью под покровом темноты.

В другой день, в сентябре 1947:

Генерал-полковник Эдерли, председатель военного трибунала, возглавляющий судебную коллегию, перед которой предстал господин Шломо Мансур Шалом, распространитель нелегальных листовок, признал обвиняемого невменяемым. Инспектор господин Гердвич просил, чтобы обвиняемый не был отправлен в сумасшедший дом, поскольку это причинит ущерб его здоровью. Он призвал судей вместо этого временно изолировать осужденного в частной клинике, чтобы фанатики не использовали его, повредившегося в уме, для своих преступных целей. Генерал-полковник Эдерли с великим сожалением постановил, что не сможет внять увещеваниям господина Гердвича, поскольку не располагает всеми необходимыми полномочиями, а также поскольку на него возложена обязанность арестовать несчастного обвиняемого до того момента, пока Верховный комиссар от имени Британской Короны не вынесет своего решения: имеется ли здесь место для смягчения наказания или даже для особой амнистии.

На радиостанции «Голос Иерусалима» Цилла Беркович исполнит на рояле некоторые музыкальные произведения. Вслед за сводкой известий будет передан обзор господина Гурдуса, а в завершение передачи выступит певица Браха Цфира, которая исполнит народные песни.

* * *

Вечером, за чашкой чая, папа объяснял собравшимся друзьям, что, по крайней мере, с середины восемнадцатого века, задолго до появления современного сионизма и без всякой связи с ним, евреи уже составляли явное большинство среди населения Иерусалима. В начале девятнадцатого века, еще до начала массовой сионистской репатриации, Иерусалим, находившийся под властью Оттоманской Турции, был самым населенным городом в Эрец-Исраэль: пятьдесят пять тысяч человек проживало в нем, среди которых около тридцати пяти тысяч составляли евреи. А ныне, осенью 1947 года, живут в Иерусалиме около ста тысяч евреев и примерно шестьдесят тысяч не евреев — арабов-мусульман, арабов-христиан, армян, греков, британцев и представителей многих других народов.