Княгиня Ольга. Две зари - Елизавета Дворецкая

Но теперь печаль полнит мое средце. Господь столько раз подводил меня к самой грани смерти, но суровой рукой отводил назад, едва дав бросить взгляд в ее мрачные глубины. И теперь томит меня предчувствие, что не так уж скоро воля Его даст мне увидеть тебя. Сохранив мне жизнь в такие часы, когда, казалось бы, это уж невозможно, Он явно предназначил меня для более долгой жизни. И мне еще предстоит поговорить с братом моим, архиепископом Вильгельмом, за какие такие мои грехи он обременил меня этой злополучной миссией…

Но довольно об этом. Несколько дней назад в эту глушь, где мы оправлялись от ран, примчался сам король Святослав. Признаться, мы сильно испугались, что он хочет сокрушить нас, а жену свою, добродетельную королеву Горяну, увезти назад. Но ничего этого не случилось. Вчера король уехал куда-то на восток, увозя с собой молодую девушку, служанку своей матери, которую похитили какие-то разбойники. Она в родстве с королевой Горяной, но та сказала, что отрекается от нее, дабы не отяготить душу свою грехом. Ну а сегодня мы с нашими прежними спутниками едем наконец-то далее на запад. Идет снег, стало холоднее, зато вся грязь замерзла, и мы продвигаемся вперед довольно бодро. Брат герцога Мстислава обещает доставить нас до границ моравов, а те, как христиане, помогут нам попасть в Баварию. Надеюсь, Рождество Господне я буду справлять уже в таком месте, где есть христианский храм. До весны я уж верно буду во Франконовурте, а после отвезу госпожу Горяну в Кведлинбург, ибо теперь я отвечаю за нее перед Господом, как истинный брат. А что до скорбей наших… Тот христианин, кто не страшится скорбей, но радуется им, ибо от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда на милость божию. Господь переплавляет нас, искушает и очищает в горниле огненном, подобно золоту и серебру. Ты испытал нас, Боже, говорит псалмопевец, переплавил нас, как переплавляют серебро… Мы вошли в огонь и в воду, и Ты вывел нас на свободу[52].

Теперь я знаю, что путь мой к тебе в райскую обитель будет долгим, лучисто-прекрасная, благоверная моя овечка. Но путь христианина – путь любви, ибо Бог есть любовь. Соединенные этой любовью, мы не убоимся горнила бед и океана времени. И тогда сами апостолы, судьи наши, будут просить Господа, чтобы ты и я венчались с ними в вечности, что удостоит нам дать сам Господь наш, Который со Отцом и Святым Духом живет и царствует во веки веков. Аминь[53].

* * *

Святослав с дружиной вернулся в Киев из гощения за несколько дней до Карачуна. Еще со времен Олега Вещего сложился обычай, по которому князь киевский до Карачуна объезжал южную половину земли Полянской – ниже Киева по Днепру, встречал солоноворот в стольном городе, а после Карачуна отправлялся на север, с заездом в Чернигов и Любеч. Люди волновались: если князь не вернется вовремя, самые важные годовые жертвы будет приносить уже кто-то другой. Бояре и старейшины из некрещеных уже собрались и решили, что князя заменит воевода Мистина Свенельдич, как самый знатный и удачливый человек после князя. Эта почетная обязанность Мистине доставалась далеко не в первый раз за последние лет двадцать – он исполнял ее еще тогда, когда из гощения вовремя не успевал воротиться князь Ингвар. Иметь своего доверенного человека «вторым после князя» Эльге было удобно, поэтому она вовсе не сетовала на то, что Мистина не желает креститься вслед за ней.

Однако в этот раз Святослав вернется вовремя, чтобы самому исполнить свою священную обязанность. Но не успела Эльга обрадоваться вести о его скором возвращении, как витичевский гонец сообщил ей еще кое-что.

– И жену новую князь с собой везет, – добавил Тормаров отрок. – Сказал, чтобы ты приготовила все, как приедут, надо будет свадьбу править. Платья ей цветное в дары и все прочее.

– Что? – Эльга нахмурилась. – Что ты сказал? Какую еще жену?

От предчувствия чего-то ужасного у нее заболела голова. После всех событий осени она, доставив Малушу в Перезванец и вручив Олегу Предславичу, наслаждалась покоем начала зимы и надеялась, что все семейные тревоги позади. Часто она вспоминала Горяну – и как не вспоминать, если годовалый Олег Святославич, по-домашнему пока просто Ляля, жил теперь у нее. Каждый день Эльга няньчила внука, вздыхая о его бедной матери, которая сейчас трясется где-то в своем возке по грязной осенней дороге. Зато ее тешила надежда, что в семье отныне наступит мир – приедет Прияна, единственная женщина, которую Святослав так любил, чтобы с нею считаться, у Киева снова будет достойная молодая княгиня, и их большая лодья, миновав бури последних лет, уверенно двинется по житейскому морю дальше.

И вдруг какая-то жена? Это не могла быть Прияна – та приедет сверху по Днепру, весть о ее прибытии привезут из Вышгорода. Да и не нужна Прияне свадьба – уже правили четыре года назад. Но что за жену Святослав мог подхватить в гощении? С дерева слетела? Старик со старухой из снега слепили?

– Да это ваша же была дева, – отрок не понял, почему княгиня удивилась. – Олега Предславича дочка… то бишь внучка. Малфредь.

– Малфредь? – в недоумении повторила Эльга, помнившая Мальфрид – старшую сестру своего покойного мужа.

– Так Малушей раньше звали! А теперь князь велит звать ее Малфредью.

В сердце кольнуло острой болью, в груди вдруг стало очень тесно. Привалившись к стене, Эльга замерла, выгнав из головы все мысли и тревоги и сосредоточившись на одном – чтобы ровно и спокойно вдохнуть. Чуть-чуть… глоточек воздуха… маленький…

Острая спица меж верхних ребер постепенно растаяла, Эльга осторожно вдохнула и перевела дух. Но память о боли осталась – ей сказали что-то такое страшное, от чего не отмахнешься.

– Но как она к нему попала? – Эльга вгляделась в честное лицо вестника, отчасти надеясь, что это все дурной сон.

Она-то ведь была уверена, что Малуша спокойно живет у Олега Предславича во Вручем. Лют, разумеется, из Веленежа прислал гонца и к брату – уведомить, что клятый Володислав деревский мертв и уже насовсем. Об этой смерти Эльга знала. Но она не знала ни о чем из дальнейшего – как Малуша пыталась бежать с Етоном, была настигнута Святославом и увезена им. Лют, уехавший дальше на запад, об этом сообщать в Киев уже не стал, Святослав тоже не озаботился, рассчитывая рассказать обо всем матери сам по приезде, а Олег Предславич, у которого молодой князь отнял внучку почти так же, как два года назад – дочь Горяну, был так оскорблен, что не хотел рассказывать о своем унижении никому и уехал во Вручий. Разница была лишь в том, что Малуша по доброй воле предалась Святославу – но в глазах деда этот брак был незаконным и греховным. Пусть Горяна больше не жена Святослава – будучи однажды женат на тетке, он, по закону христиан, навсегда утратил возможность законно жениться на племяннице. Однако бесполезно было толковать об этом язычнику, живущему по древнему покону. А покон, напротив, гласит, что любая женщина из рода жены – для мужчины почти та же жена.