Бисмарк. Биография - Джонатан Стейнберг

«Прежде чем отправиться в Потсдам, я получил приглашение на беседу от князя Бисмарка, которая длилась около часа. Я так и не понял, какова была цель нашей встречи. Мы ничего не обсуждали, это был монолог, бессвязный, забавный, эгоцентричный, автобиографический. Поскольку встреча была предложена его высочеством, то я сам не затрагивал каких-либо тем. После меня на удивление аналогичная беседа состоялась с лордом Солсбери, тоже приглашенным Бисмарком… ни слова о деле не услышали от князя Бисмарка ни я, ни лорд Солсбери»27.

«В шесть часов большой прием у Бисмарков. Все эти банкеты здесь устраиваются на высоком уровне. Присутствовало около шестидесяти гостей. Была и княгиня. Она, конечно, не красавица, но, как говорят, дома имеет несомненное влияние. Меня усадили справа от князя Бисмарка, и поскольку я не привык много есть на публике, то мне ничего не оставалось, как слушать бесконечные монологи в духе Рабле о вещах, о которых не стоило бы говорить вслух. Он убеждал меня в том, что не надо доверять принцам и придворным, что его болезни вызваны не французской войной, как думают некоторые, а ужасным поведением его сюзерена и т. д. и т. п. В архивах семьи хранятся документы, королевские письма, обвиняющие его после стольких лет верной службы в предательстве. Он продолжал говорить в таком же духе, пока я не счел необходимым заметить, что, несмотря на «двуличие», якобы, по его словам, свойственное всем сюзеренам, я служу государыне, которая является воплощением честности и справедливости и которую любят все министры. Разительный контраст между мягкой, почти ласковой манерой говорить и людоедским смыслом выражений просто потрясает. Он начитан, хорошо знает современную литературу. Его характеристики персонажей пикантны и остры. Он до безрассудства искренен. Он накрепко привязан к австрийцам, вне зависимости от того, считает ли их действия правильными или неправильными, и всегда добавляет: «Я предлагал себя Англии, но лорд Дерби полтора месяца не замечал моих намерений, а потом отверг их»28.

«Я должен был присутствовать сегодня на большом приеме в посольстве, но около пяти часов ко мне пришел князь Бисмарк, поинтересовался нашими делами, выразил свою озабоченность и предложил план компромиссов – к примеру, ограничить численность войск султана и пр. Я сказал, что в Лондоне уже пошли на компромисс по этому вопросу и отказаться от него мы не можем из уважения к императору России. «Я должен понимать это как ультиматум?» – «Пожалуй». – «Тогда я иду к кронпринцу. Мы должны это обсудить. Где вы сегодня обедаете?» – «В английском посольстве». – «Я бы хотел, чтобы вы пообедали со мной. В шесть часов я свободен». Я принял приглашение, послал свои извинения леди Одо и обедал с Бисмарком, княгиней, их дочерью, замужней племянницей и двумя сыновьями. Он был очень любезен, не вдавался в политику, много ел и пил и еще больше говорил.

После обеда мы уединились в другой комнате, он закурил, и я последовал его примеру. Я нанес удар своему некрепкому здоровью, но у меня не было другого выхода. Мы провели часа полтора за чрезвычайно интересной и абсолютно политической дискуссией. Он убедился, что ультиматум – вовсе не блеф, и перед сном я мог с удовлетворением отметить, что Санкт-Петербург капитулировал»30.

«Бисмарк довлеет над всеми и своим ростом – около шести футов и четырех дюймов, я думаю, и дородностью, хотя и вполне пропорциональной, и характером: у него мягкий и приятный тембр голоса и рафинированная дикция, контрастирующие с чудовищными вещами, которые он высказывает, чудовищными своей искренностью и дерзостью. Он здесь настоящий деспот, все пруссаки, сверху донизу, и весь постоянный дипломатический корпус трепещут, когда он хмурится, и старательно ловят его улыбку. Он окружил меня вниманием и, несмотря на загруженность – роспуск парламента и смертоубийственная война с социалистами, которые ежедневно сотнями заточаются в тюрьмы в нарушение всех законов, – вчера вытянул из меня обещание, что, прежде чем отбыть, я непременно отобедаю с ним наедине. Его резиденция окутана великолепными садами. Он не выходил из нее с того времени, когда я приехал, за исключением того памятного дня, когда он навестил меня, с тем чтобы выяснить, является ли моя политика ультиматумом. Я тогда убедил его в том, что это действительно так, и через несколько часов русские сдались»32.