Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - Олег Айрапетов

Тем не менее 8 (21) сентября, получив разрешение главковерха на выход в море, А. А. Эбергард вывел флот в поиск и вечером следующего дня приблизился к Зунгулдаку. Так как обнаружить потенциального противника не удалось, русская эскадра, пробыв в море двое суток, вернулась в Севастополь. 12 (25) сентября последовало распоряжение командующего о выключении маяков и навигационных светящихся знаков, и ввиду опасности нападения населению прибрежных пунктов в Одессе и Севастополе было запрещено освещать окна домов. 24–27 сентября (7-10 октября) русская эскадра в полном составе показала флаг у берегов Румынии, но уже 30 сентября (13 октября) разрешение на активные действия в море было отменено Ставкой143. После действия «по усмотрению» были запрещены, и флот не удалялся далее 60 миль от Севастополя144. 7 (20) октября две бригады линейных кораблей и 2-й дивизион эсминцев удачно провели учебные стрельбы в районе мыса Фиолент145.

Переговоры между Севастополем, Петроградом и Барановичами проходили на фоне постоянного ухудшения положения на Проливах. Усиление влияния Германии в Константинополе, концентрация турецких регулярных войск в Сирии и на русской границе – все это было очевидным свидетельством того, как отметила 3 (15) сентября одна из петроградских газет, что «ручаться за будущее едва ли возможно»146. Этот прогноз начал быстро подтверждаться. Только три казенных оружейных завода (Ижевский, Тульский и Сестрорецкий) заказали в 1914 г. 2500 станков. На станки делали заказы и пороховые заводы, и заводы, работавшие для нужд флота. Самая короткая дорога для поставок проходила через Черное море. Британские суда, следовавшие в Россию или из России, задерживались и обыскивались. Особенно неприятной и болезненной для России была задержка британского транспорта со станками для строившегося в Царицыне завода для производства 16-дюймовых орудий. Сразу же программа вооружения линейных крейсеров для Балтийского флота была сорвана147.

Обстановка на Проливах резко обострилась. Вскоре дело дошло до неприятного инцидента в гавани Чанак, за который османское правительство вынуждено было принести извинения. 20 сентября командующий британской Средиземноморской эскадрой получил приказ об уничтожении «Гебена» и «Бреслау», под каким бы флагом они не вышли в Средиземное море. При этом обстрел собственно турецких кораблей запрещался. Наиболее признанный знаток местных вод в британском флоте адмирал А. Лимпус не был даже назначен командующим эскадрой исключительно для того, чтобы не обидеть Турцию. 26 сентября 1914 г. у входа в Дарданеллы британская эскадра задержала турецкий эсминец148, а на следующий день Турция закрыла Дарданеллы для прохода судов под любым флагом149: пролив был минирован, заградительные сети спущены, маяки погашены, поднят сигнал «путь закрыт». Еще через день было объявлено о закрытии судоходства на Проливах150.

У входа в Босфор образовалось скопление транспортных и пассажирских судов всех черноморских государств. Больнее всего эта мера ударила по России. «Не потратив ни единой человеческой жизни, – вспоминал американский посол в Турции, – не сделав ни единого выстрела ни из одного орудия, даже вблизи (Проливов. – А. О.), Германия приобрела то, что, пожалуй, не смогли бы приобрести три миллиона человек, противостоящих хорошо оснащенной русской силе. Это был один из самых драматических военных успехов, и все это было результатом работы германской пропаганды, германского проникновения и германской дипломатии»151. Протесты французского, английского и русского послов, немедленно последовавшие вслед за закрытием Проливов, были проигнорированы152.

Вскоре в Турции были закрыты иностранные почтовые конторы (в основном англо-французские), турецкие подданные с конца сентября начали в спешном порядке покидать территорию России153. В начале октября 1914 г. военно-морской министр Турции Джемаль-паша предложил британскому послу обсудить возможность вывода английских войск из Египта по окончании войны. Л. Маллет отказался продолжать разговор, что возмутило турецкого министра154. 20 сентября (3 октября) русское посольство в Константинополе известило Петроград о том, что 18 сентября (1 октября) у русско-турецкой границы начались большие маневры и вооружение мусульманского населения «для предстоящей резни армян»155.

Появление немецкой миссии в Эрзеруме в августе 1914 г. немедленно дало о себе знать. В сентябре заметно участились набеги турецких курдов на территорию Персии в районе Урмии. Целью этих налетов к концу месяца стали уже не только деревни с невооруженным христианским (преимущественно айсорским) населением, но и русские посты, а также разъезды персидских казаков. После набега обычно следовала реакция русских войск, и курды уходили на территорию Турции. Среди персидских курдов стала распространяться информация о присоединении к Турции Иранского Курдистана и Азербайджана в ближайшем будущем156. Планы были весьма обширными: в Турции перед войной проживали 2,2 млн, в Персии – 1,1 млн, в России – 0,2 млн курдов. Их общность являлась весьма условной, этот народ был разделен на враждующие друг с другом племена, значительная его часть сохраняла язычество – к туркам хорошо относились лишь курды-сунниты, однако они и были большинством, во всяком случае среди турецких курдов157.

Активизация набегов этих подданных султана совершенно ясно указывало на еще одно направление будущей активности турок – Персию158. В Константинополе готовились использовать разрыв на персидско-турецкой границе в районе города Хотур. Смешанная русско-британско-турецко-персидская комиссия, которая начала работу после подписания 4 (17) ноября 1913 г. в Константинополе Заключительного протокола о турецко-персидском разграничении, еще не успела завершить демаркацию границы на этом спорном участке159. У русского генералитета не было сомнений в том, что турки, имея подобное «окно» на границе, захотят вернуться в Северную Персию, где они уже пытались закрепиться в 1905, 1908, в 1910–1911 гг. и откуда им пришлось уйти в 1912 г.

Еще до формального объявления войны Турции, в ночь на 18 (31) октября 1914 г., В. А. Сухомлинов, извещая генерала Н. Н. Янушкевича о том, что это произойдет в ближайшем будущем, инструктировал его: «Персия не способна оказывать сопротивление Турции, и Россия не должна стесняться соображениями нейтралитета, не объявляя войны Персии»160. В Министерстве иностранных дел существовало другое мнение по этому вопросу. 20 октября (2 ноября) 1914 г. английское посольство в России, ссылаясь на позицию Эдуарда Грея, представило С. Д. Сазонову памятную записку. Англичане просили проявить в Персии максимально «примирительную позицию», опасаясь осложнений в Египте, Афганистане и Индии. С. Д. Сазонов поддержал эту просьбу в своем обращении в Ставку и в наместничество на Кавказе161. «Примирительная позиция» настолько осложнила положение в Персии, что ее последствия были с трудом преодолены лишь весной 1915 г.

Между тем уже 9 октября военный в агент в Турции генерал-майор М. Н. Леонтьев доложил в Петроград о том, что мобилизацию турецкой армии можно считать законченной162. 7 (20) октября М. Н. Гирс известил С. Д. Сазонова о возможном скором выступлении Турции на стороне германо-австрийского альянса в связи с прибытием в Константинополь очередной партии германского золота163. В тот же день С. Д. Сазонов информировал А. А. Эбергарда о возможности вступления Турции в войну в ближайшее время164. Действия МИДа были легко объяснимы. Примерно в это же время турецкое правительство пыталось имитировать свою готовность к проведению переговоров с Россией, а на самом деле уже велась подготовка к наступлению на турецко-египетской, турецко-русской и турецко-персидской границах.