Укрощение королевы - Филиппа Грегори

Он включает в свою сделку о выкупе и собственного сына, наряду с честью, имением и состоянием, словно его наследник – всего лишь разменная монета в большой игре. Старый герцог отправляет собственного сына на смерть, охотно расплачиваясь его жизнью, чтобы сохранить свою.

Его слова подписывают молодому Говарду смертный приговор, и в тот же вечер король подписывает постановление о начале судебного процесса над юношей. Король заявляет, что во всем этом виноват старый Томас Говард и чтобы никто не смел пытаться его разжалобить.

* * *

Мы все знаем заранее, каким будет приговор суда. Отец давал против собственного сына показания и называл его виновным; что может сказать против этого юный Генри Говард?

Однако у него находится что сказать. Он встает на суде и начинает защищать себя. Он спорит с присяжными весь день, и вечером они посылают за свечами, в золотистом свете которых юный дворянин почти светится перед судьями, друзьями и теми, кто пришел посмотреть на суд. Возможно, тогда они могли отклонить обвинительное заключение, потому что Генрих был красив, весел и настойчив, однако в суде появился Уильям Пэджет с тайным сообщением от короля и доставил его присяжным как раз в тот момент, когда те советовались о приговоре. Когда же те вышли для объявления своего решения, оказалось, что все они нашли его виновным, в редкостном единстве голосов. Ибо кто из них решился бы оспорить мнение короля? Все, как один, признали Говарда виновным.

* * *

В середине ясного холодного января от Тайного совета прибыл гонец с известием о том, что Генри Говард обезглавлен на холме возле Тауэра. Его отец все еще находится в тюрьме, ожидая вынесения своего приговора. Мы выслушиваем известия в полном молчании. Решимость короля положить конец сжиганию на кострах за ересь и стремление к реформации Церкви не означает, что он стал милостивее в других аспектах. Никто не воспринимал Генри Говарда всерьез, считая его всего лишь глупым мальчишкой, поэтом, который был излишне волен со своими словами, за что и поплатился головой.

Принцесса Елизавета берет мою руку холодными пальцами.

– Я слышала страшные известия о кузене Говарде, – говорит она, вопросительно глядя на меня карими глазами. – Говорят, он собирался свергнуть вас и заменить вас другой женщиной. Я слышала, что он хотел возвести на трон свою сестру.

– Не надо было ему замышлять этого, – отвечаю я. – Мы с твоим отцом венчаны пред лицом Господа. И никто не должен пытаться разлучить нас.

Принцесса задумывается. Ей довелось достаточно услышать о собственной матери, чтобы понимать, что Анна Болейн именно так и поступила по отношению к первой королеве Генриха, а ее родственники планировали повторить то же самое по отношению к шестой.

– Вы считаете правильным, что он заплатил за это жизнью? – спрашивает она.

Даже перед Елизаветой и молча стоящей возле нее малышкой Джейн Грей я не рискую произнести что-либо, отличающееся от мнения короля. Я целовала свой кнут. Я потеряла собственный голос. Теперь я послушная жена.

– Что решит ваш отец, король, то и будет правильно, – говорю я.

– Если вы стали женой, значит ли это, что вы утратили способность мыслить самостоятельно? – спрашивает эта вдумчивая девочка.

– Не утратила, – осторожно отвечаю я. – Только говорить стоит не обо всем. Если женщина мудра, она будет соглашаться с мужем, потому что муж имеет над тобою власть. Придется найти способ мыслить самостоятельно и жить так, как считаешь правильным, но не всегда об этом рассказывать.

– Тогда мне просто не стоит выходить замуж, – говорит Елизавета без тени улыбки. – Если быть женой означает отказаться от своего мнения, мне лучше не выходить замуж.

Я касаюсь ее щеки и пытаюсь пошутить над тем, как тринадцатилетняя девочка отрекается от замужества.

– Возможно, в чем-то ты и права. Но мир меняется. Кто знает, может, к тому времени, как ты достигнешь возраста замужества, он будет готов прислушиваться к мнению женщины, и ей не придется строго жить по правилам, которые диктуют свадебные клятвы. Возможно, настанет время, когда женщине будет позволено любить и думать.

Дворец Хэмптон-корт

Зима 1547 года

Посланник прибывает во дворец на баркасе по темной полуночной реке, торопя гребцов выжать все что можно против усиливающегося отлива. Путешествие было долгим и холодным; стражи принимают у него сочащийся влагой плащ у дверей моих покоев и распахивают перед ним двери. Одна из моих фрейлин, разбуженная стуком дверей, бежит ко мне со словами о том, что прибыло важное сообщение от Тайного совета, и не соблаговолю ли я принять его сейчас.

Меня тут же охватывает страх, потому что при дворе все быстро учатся бояться неожиданного стука в дверь. Я тут же начинаю размышлять, кто из дорогих мне людей мог оказаться в опасности и какова вероятность того, что они пришли за мной. Я набрасываю на себя самый теплый зимний халат и выхожу в приемную, где уже ожидает один из слуг Сеймуров, переминаясь с одной мокрой ноги на другую и стряхивая на пол дождевые капли. Нэн выходит следом за мной, а остальные фрейлины выглядывают из дверного проема, и в свете факелов их лица кажутся белыми. Кто-то осеняет себя крестным знамением, и я вижу, как Нэн сжимает челюсти, опасаясь плохих известий.

Гонец встает перед мной на одно колено и снимает шляпу.

– Ваше Величество… – начинает он.

Что-то в его неподвижной бледности и в том, как он делает вдохи, словно готовясь произнести отрепетированную речь, а также поздний час и неотложность известия уже дают мне понять, что я сейчас услышу. Я смотрю поверх его плеча, чтобы понять, стоят ли за ним лейб-гвардейцы, чтобы арестовать меня, и думаю, не стоит ли сейчас его баркас возле причала с погашенными огнями. Я пытаюсь найти в себе силы наконец принять то, чего я так давно боялась. Возможно, они все-таки пришли за мной.

– Ваше Величество, к моему великому прискорбию, я должен сообщить вам, что Его Величество король умер.

* * *

Итак, я свободна. Я свободна и жива! Вступая в этот брак почти четыре года назад, я и не мечтала о том, что этот день наступит. Когда я увидела ордер на свой арест в руках доктора, я не думала, что проживу и неделю, – но я выжила. Я пережила короля, который бросил двух жен, оставил одну умирать в родильной горячке и убил двух оставшихся. Я выжила, заплатив за это предательством своей любви, веры и друга. Я чувствую себя как человек, живущий в городе, в котором только что окончилась жесточайшая многолетняя осада. Вот он выходит на улицу и с удивлением осматривает проломленные городские стены и разбитые ворота, разрушенные рынок и церковь, понимая, что он все-таки выжил, в то время как другие погибли. Опасность прошла мимо меня. Я спасла себя, но стала свидетельницей разрушения того, что было мне очень дорого.

Я сижу у окна своей спальни и жду наступления утра. Позади меня в камине потрескивает огонь, но я не пускаю слуг, чтобы те подбрасывали поленьев, или несли горячую воду, или помогали мне одеться. Я хочу побыть одна остаток ночи и подумать о том, как в Уайтхолле псы, как он их называл, терзают королевство, разрывая его на части, чтобы каждому из семейств досталась надлежащая часть. Они найдут завещание короля или то, что назовут его завещанием. По крайней мере, им придется договариваться о том, на чем смогут согласиться они все, и самые большие почести должны перепасть тем, кто первым оказался у остывающего тела, словно оно и было главным призом в гонке.